Агиналду Силва - Нежный яд. Страсти.

- И вы отпустите меня?

- Отпустить вас? – следователь впился глазами в Лавинию. – Вы что, прикидываетесь? – Он тряхнул папкой с ее делом. – Если подтвердятся все эти обвинения, вам грозит пожизненное заключение.

Он нажал звонок и вызвал конвой.

- Оформите и проводите в сто четырнадцатую.

Тяжело лязгнул замок, и Лавиния переступила порог камеры. На нее смотрели пять пар невеселых глаз. Девушка тихо легла на топчан, отвернулась к стенке и закрыла глаза. Слезы кончились, как кончились и силы. Теперь умирала надежда. Надеяться было не на кого. Одному человеку она была дорога. Но что мог сделать ребенок? Девушка молила Бога о сне, о мгновениях забытья. Ее мольбы были услышаны – усталость победила кошмарную действительность. Лавиния задремала и не слышала, как тяжело лязгнул замок соседней камеры, в которую ступила Клариси Рибейра – ее злой гений.

Клариси села на топчан и немигающими глазами посмотрела перед собой. Она пыталась понять, где совершила промах, приведший ее в эту вонючую комнату, на этот грязный топчан. Клариси прокручивала свои поступки шаг за шагом, спокойно и трезво.

Они оторвались от преследований Валдомиру и скрылись ровно в тот момент, когда позади раздался визг тормозов и следом – грохот столкнувшихся машин. Клариси оглянулась несколько раз, пытаясь разглядеть размер катастрофы. Жаждала ли она смерти своего отца? Однозначного ответа на этот вопрос у нее не было. Она жаждала его страданий, поражений, горя, нищеты, одиночества. Но не смерти. Это был бы слишком легкий, слишком немучительный и ранний конец его никчемной жизни. Ему предстояло еще так много узнать о себе и, главное, он не мог погибнуть, не познакомившись с еще одной своей дочерью.

Спутник Клариси попытался затормозить, но она запротестовала: чему суждено случиться – случиться, они там лишние. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь из полиции видел ее неоценимого помощника. Он еще должен был ей пригодиться, ведь настоящую опасность в себе таила Лавиния. Она поделилась своими опасениями с попутчиком. Тот хмыкнул:

- Надо было убрать ее сразу. И хлопот было бы меньше, и деньги сберегли бы. Сколько я возился, пока не нашел подходящий труп! Работенка, я тебе скажу, не из приятных. Да и за справку отгрохали медэксперту немало.

Сидя на топчане в грязной камере под номером сто двенадцать, Клариси скрупулезно препарировала свои отношения с Лавинией. Вывод был сделан однозначный – на них надо было ставить точку. Ей нужна была Лавиния, мечтавшая спасти брата, но не Лавиния, требующая своей доли бриллиантов. «Жадная глупышка захотела бриллиантов Валдомиру Серкейры!» - Клариси грустно улыбнулась: почему все, как заговоренные, мельтешат из-за этой груды жалких камешков, имеющих способность обращаться в еще более жалкие бумажки? Разве в них счастье? Разве в них спасение от одиночества?! Они не значат ровным счетом ничего. И наглядный тому пример – ее сестренка Режина. У нее есть все, чего может желать молодая женщина. И у нее нет ничего, что грело бы душу. Клариси вспомнила их последнюю встречу на окраине города. Без сомнения, Режина поняла одно: на «Мармореал» претендует еще одна наследница, у которой к тому же оказались и бриллианты отца. Клариси опять улыбнулась, но теперь улыбка получилась злорадной: она отомстила стерве за Аделму, насыпала соли на ее зудящие раны, название которым корысть, спесь и властолюбие. Пусть теперь знает «чернушку». Но самое интересное семейку ждет впереди. Валдомиру Серкейра должен признать ее своей дочерью. Признать официально. Клариси порадовалась, что успела перед арестом заехать к Клаудиу и согласовать с ним необходимые действия по признанию отцовства.

Скрежет замка прервал ее размышления. В камеру вошел мужчина. Несмотря на мрак, Клариси узнала его. Это был ее отец.

Весь облик Валдомиру выражал довольство. Он прошелся по камере, словно мерил ее шагами, постоял у зарешеченного окна и лишь потом подошел к Клариси и долгим взглядом окинул ее.

- Не скрою, я доволен, что вижу тебя именно здесь. Упрятать тебя за решетку было моим заветным желанием.

- Не торопитесь радоваться, сеньор Валдомиру, это всего лишь камера предварительного заключения.

- Да, к сожалению, это лишь камера предварительного заключения. Но я постараюсь, чтобы из нее ты попала в настоящую тюремную камеру. И задержалась бы там на десяток лет. Впрочем, у тебя есть возможность выторговать себе срок поменьше.

- Интересно, что вы мне предложите?