Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. Испытание чувств

Но на первой же странице он обнаружил сообщение, которое снова повергло его в мрачность. Он прочитал набранное большими буквами объявление, что некий Дженаро разыскивает своего сына Антонио, проживающего в Сан-Паулу. Только этого ему не хватало! А что если Мария?.. Он задумался, какова будет реакция его жены на подобное сообщение, наткнись она на него в газете? Хорошо, что женщины газет не читают. Они предпочитают ходить в церковь, которая заменяет им все новости. Мартино даже обрадовался, что Мария и здесь ходит в церковь. Подумал, что напрасно отнесся с недоверием к ее словам. Но чем больше размышлял Мартино, тем больше мрачнел. Если Тони живёт где-то рядом, будущее не сулило ему, Мартино, ничего обнадёживающего. Пока он ни в чём не мог упрекнуть жену, но чувствовал: если на горизонте появится её первая любовь, сердечный покой будет нарушен. И как она себя поведёт, что решит, неизвестно.

С каждой минутой лицо Мартино становилось всё жёстче, и всё резче обозначались складки возле рта. Лицо его выражало непреклонную решимость. Он был готов на всё, покой своей семьи он должен был сохранить любыми средствами!

Мария, увидев лицо мужа, встревожилась: таким она никогда его ещё не видела.

— Что случилось? — спросила она, невольно подумав, что именно такое выражение лица будет у Мартино, когда он узнает о её розысках Тони.

— Ты уже нашла Тони? — спросил он.

— Нет, — ответила Мария.

— Но ты его искала? — инквизиторским тоном продолжал допрос Мартино.

И вдруг Мария поняла, что не хочет, и не будет врать. Дело было настолько серьёзным, что никакая ложь не спасёт их.

— Да, искала, — призналась она. — Я искала свою любовь, и, если бы нашла, то вряд ли бы вернулась.

Мартино побледнел. Он не ожидал подобной прямоты. Не ожидал и той злобной ярости, которая вспыхнула в нём и была ответом на эту прямоту, граничащую с бесстыдством.

— А я бы тогда убил вас обоих! — выпалил он. И тоже сделал неожиданное признание: как тех трёх крестьян в Чивите, которые посмели выпустить в меня пули.

Теперь настала очередь бледнеть Марии, но она побледнела не от ужаса, не от страха, а от негодования.

— Ты убийца? — переспросила она. — Ты посмел посягнуть на человеческую жизнь?

— Это были не люди, — ублюдки! А ты думала, что я глотаю обиды, не отомстив? — спросил он насмешливо.

— Честно говоря, я об этом не думала, но мне будет страшно оставаться с тобой под одной крышей, зная, на что ты способен, — сказала она.

— Значит, совесть твоя не чиста? Значит, ты чувствуешь себя преступницей, которой грозит наказание? — угрожающе вопрошал Мартино.

— Нет! Зная, что нечиста твоя совесть! Зная, что преступникам место в тюрьме и убийцы не разгуливают на свободе! — отвечала Мария.

— Кровная месть всегда была делом чести для дворянина. А по-твоему, отомстить тем, кто посягал на мою жизнь — преступление?! — возмутился Мартино.

— Да! — только и ответила Мария, и это короткое «да» прозвучало как выстрел.

Между супругами внезапно разверзлась такая пропасть, через которую вряд ли можно было перебросить мост. И случилось это так внезапно, что оба были ошеломлены. Впрочем, Мартино тут же опомнился. Он прекрасно знал страстную и непримиримую натуру своей жены. Сейчас у неё было слишком много оснований для того, чтобы поссориться с ним и даже пойти на разрыв. Он видел, что она готова к этому, что ей этого хочется, и понял: самая главная его задача — сохранить мир.

— Не будем об этом, дорогая, — совсем другим тоном сказал он, — знай только, что для меня древний кодекс чести священен, в моей семье все обиды смывали кровью. И так же священен для меня семейный очаг и моя жена. Я люблю тебя, Мария, и буду любить всегда. Тебя, нашего сына, наших будущих детей.

Мария молчала. Пока ей нечего было ответить мужу. Она знала, что клятвой у алтаря, своим обещанием верности перед Богом и людьми связала себя с этим человеком на всю жизнь. Он принял её сына, сделал своим наследником, и теперь её долг быть ему женой и следовать за ним повсюду. Не её делом было разбирать, кто преступник, а кто нет. Господь сам накажет того, кого следует. Но долг долгом, а любовь любовью, и чувство говорило Марии совсем другое. Оно говорило о том, как сладко жить с любимым, как он добр, щедр, талантлив, красив, и как невыносимо оставаться с тем, кого не любишь... Голос долга и голос чувства спорили в сердце Марии, но пока ни один из них не взял верха над другим.

Супруги сидели напротив друг друга и молчали. Молчание нависало тяжело, как гроза, и разрядило его появление слуги.