Юлия Резник: Свингеры

Я не могу сказать, что совсем не скучала по Алмазову. Иногда мое сердце замирало рядом с ним, мое глупое… глупое сердце. Да и женская природа брала свое. Мне хотелось мужчину. Так долго я обходилась без секса, лишь когда Тим болел.

Кстати, о нем. Если вы думаете, что он отпустил меня — это не так. Скорее дал время перебеситься. Помните, я как-то говорила, что он великолепный тактик и стратег? С тех пор ничего не поменялось. Каждый день я находила под своими дверями розу на длинном стебле и письма на электронной почте. Я удаляла их, не читая, как тетя Надя из Девчат — сжигала письма от неверного мужа в печке. Не знаю, откуда брались силы. Но я просто их удаляла…

Но однажды Тим все же сорвался. Был апрель, цвели сады, и я размышляла о том, как должно быть сейчас красиво у нас дома, когда у меня зазвонил телефон. Не знаю, почему взяла трубку. Может быть, потому, что до этого он звонил лишь по делу. Предупредить, что сам заберет мальчиков, или что не сможет забрать.

— Я сегодня был у врача…

Я сглотнула. Опустилась на подоконник. Наверное, мне что-то нужно было сказать, но я никак не могла совладать с голосом.

— Все хорошо… Он говорит, что все хорошо… Что опухоли нет, нет метастазов. Глупо, правда? Эта опухоль — она ведь все сожрала. У меня внутри ничего не осталось. Пустота, затянутая в оболочку.

— Тимур…

— Знаешь, я понимаю — гусь свинье не товарищ… Тот, кто не умирал, он ведь никогда не поймет, не сможет понять это страшное и такое уродливое чувство зависти уходящего к остающемуся. Оно меняет тебя, превращает в животное… От прежнего человеческого облика мало что остается… Верх берут инстинкты. Неподвластные воле разума и велению сердца…

Я заплакала почти сразу же, как он заговорил. Слезы катились по щекам, и я не пыталась их остановить. Понимая всю бесперспективность этой задачи. Язык Алмазова заплетался. Он был вдрызг пьян. Удивительно, учитывая, что никогда до этого я не видела его пьяным. Тимур всегда знал меру, всегда. Он так сильно боялся утратить контроль над собой, над своей жизнью, что никогда не напивался. Может быть, не напрасно переживал. Алкоголь действительно развязал ему язык. Тим озвучил то, что никогда бы не сказал на трезвую. То, что, наверное, мне все же нужно было услышать, чтобы убедиться, что не ошиблась в его мотивах. Чтобы его простить. До конца простить, и выпустить обиду из сердца. Его голос сочился болью и непрощением. Непрощением себя. Эти чувства неслись по радиоволнам от него ко мне и попадали в самое сердце. Пустота заполнялась… эфемерным невесомым чувством, которому я не могла найти определения, и которое боялась спугнуть. Моя душа снова плакала. Так горько плакала…

— Прости меня, — его голос все же сломался. Где-то ближе к концу. — Прости меня…

— Я прощаю. И ты, пожалуйста, прости. Я ведь тоже хотела причинить тебе боль. Только вот поняла это не сразу.

— Никто в этой жизни не идеален, да, милая?

— Никто. Но мы-то считали себя другими…

— В этом мы ошибались. Но, знаешь, есть кое-что, в чем я до сих пор уверен на все сто процентов.

— И в чем же? — выдохнула я.

— Я до сих пор тебя люблю. Любил всегда. И всегда буду. Это ничто не в силах изменить.

— Даже то, что случилось?

— Особенно это. Я люблю тебя, Белоснежка.

Я хмыкнула. После всего, что случилось, старое прозвище прозвучало насмешкой.

— Я больше не Белоснежка, Тимур.

— Белоснежка. Моя Белоснежка.

— Катя! Катя, да стой же!

— Лёня? Привет! Вот уж не ожидала тебя увидеть в настолько демократичном месте, — улыбнулась я, разглядывая Жорина. Дело было в небольшом итальянском ресторанчике.

— Да я на встрече был неподалеку, — отмахнулся тот. — А ты здесь… одна?

— Одна. Тоже после встречи.

— Пообедаем?

— Давай, — пожала плечами я.

— Надо же… Я столько думал тебе позвонить, а тут увидел.

— А почему же не решался? — рассмеялась я.

— Да так, — Жорин ослабил галстук и провел по шее рукой. — Не хотел гнать коней.

Я демонстративно подозрительно сощурилась и пошевелила бровями.

— Ты меня пугаешь!

— Да брось… — рассмеялся Жорин, открыл меню, и я хотела, было, последовать его примеру, как мой взгляд наткнулся на… Тину. Такая дурацкая ситуация! Я не знала, что делать. Поздороваться — глупо. Сделать вид, что не узнала — еще глупей. Я вяло взмахнула рукой и, не дожидаясь ответа, все же открыла меню.

— Тебе неприятна та девушка?

— Что? Да нет… Это жена Волкова, — сухо заметила я.