Эмма Скотт - Не оставляй меня

– Что это?

– Джона сделал это для тебя. Я помогала, но он делал главную работу. Боже, его талант… он был мастером. Он вдыхал жизнь в свои изделия. Я не буду работать с кем-то лучше.

Мы обнялись на прощание, обе оцепеневшие от горя, понимая, что если задержимся здесь, то рухнем. Мы поспешно договорились увидеться, когда она вернется через неделю. Если она вернется.

Я отнесла коробку к дивану и поставила ее на кофейный столик, чтобы открыть. Внутри была стеклянная сфера размером с дыню, тяжелая и темная. Хрустальные звезды мелькали на фоне темно-синего и черного. Планета красно-зелено-черная парила в центре, окруженная завитками и спиралями бледно-голубого цвета, которые, казалось, обладали собственным свечением. Кусочек ночного неба, заключенный в шар.

– Вселенная, – пробормотала я, баюкая шар на коленях и проводя руками по его гладкой поверхности. От его изысканной красоты у меня перехватило дыхание. Боясь, что разобью, я поискала в коробке какую-нибудь подставку.

На дне коробки лежала записка. Я осторожно отложила шар в сторону и дрожащими руками вытащила сложенную бумагу. Мои глаза наполнились слезами, когда я увидела его почерк. Коснувшись слов, я слышала его голос.

Кейси,

Если ты читаешь это, значит, что я уже (надеюсь) в какой-то небесной закусочной набиваю рот беконом и картофелем фри и пью настоящее пиво. Когда я закончу, я дам официанту чаевые пятаками. Потому что любой может сорвать куш, верно? Нужно просто играть.

И ты должна жить. Ты сама меня этому научила. Моя жизнь была черствой и закрытой до тебя. Бесцветной и тусклой. Я держал свое разбитое сердце при себе, пока ты не пришла, не взяла его в свои нежные руки и не вдохнула в него жизнь. В меня.

Ты научила меня находить жизнь в каждом мгновении. Ты исцелила мое сердце, Кейси, когда ничто другое не могло.

Этот шар из стекла и огня близок к тому, чтобы показать, кем ты была для меня. Я пытался поместить все, что ты для меня значишь, и все, что я чувствую к тебе, в это изделие. Но запечатлеть всю твою грандиозность и уместить сюда невозможно. Этого недостаточно. Ничего никогда не будет достаточно.

Ты Вселенная, Кейси.

Я все ждал, что найду конец твоей любви и красоте, конец твоему щедрому сердцу. Но не нашел. И никогда не найду. Я не знаю, как и почему ты выбрала меня, но ты выбрала. Ты могла бы уйти и спасти себя. Вместо этого ты предпочла остаться и спасти меня. Это мое наследие: я любил тебя и был любим тобой.

Я спокоен и надеюсь, что дал тебе то же счастье, что и ты мне. Я надеюсь, что наша любовь перевесит боль, когда я уйду.

Живи полноценно, громко пой. Поделись своей красотой с этим миром и знай, что я наблюдаю за тобой. Я рядом.

Со всей любовью к тебе, Кейси. К моему ангелу, моему сердцу.

Твой Джона.

Я прижала письмо к сердцу, защищая его от слез, капающих с подбородка.

«Что наша любовь перевесит боль, когда я уйду».

Я почувствовала, что киваю, и улыбка расплывается на лице, несмотря на слезы. Если бы мне пришлось пройти через все это снова, я бы, не раздумывая, прошла. Не изменила бы ни минуты, разве что сказала бы, что люблю его, раньше, что быть с ним – так же естественно, как есть или дышать.

– Никаких сожалений, Джона, – сказала я ему, моя рука скользнула по кусочку Вселенной, – и я буду любить тебя вечно.

Тео повез нас на запад, в самое сердце пустыни по Каунти-Роуд. Мимо не проезжали машины. Ни уличные, ни городские огни, ни даже луна не затмевали звездное небо. Конечно, не алмазная пыль Большого Бассейна, но сотни серебристых булавок на полуночном полотне над нами.

Мы молча ехали по извилистой местности, низкие темные холмы поднимались вокруг нас со всех сторон.

– Выглядит неплохо, – сказал Тео, когда фары осветили крошечную стоянку отдыха с видом на пустыню. В свете звезд земля представляла собой волнообразное плато неясных очертаний, протянувшееся на многие мили.

Тео припарковался на грязной обочине, затем обошел машину, чтобы открыть мне пассажирскую дверь. Я крепко держала урну в руках, она была теплой от моей кожи и тяжелой. Снаружи порыв ветра был холодным и резким.

Фары отбрасывали желтые конусы света вокруг нас, отражаясь от урны, когда Тео осторожно взял ее из моих рук. Никто из нас не произнес ни слова, пока он снимал крышку и позволял ветру уносить пепел. При свете фар я наблюдала, как маленькие пылинки поднимались в небо, превращаясь в огоньки, а затем исчезали.