Ольга Клименкова - Кресло

Уже несколько лет Лору не усаживают в чёрное кожаное кресло «сесть и подумать», но очередное кресло-мучитель уже готово к встрече с ней. А предшествовал этой встрече приступ сильнейшей зубной боли. Случился он у Лоры в очень неподходящий момент, хотя бывает ли момент для этого подходящим?

После урока по ансамблю, на котором Лора и Юля боролись с сонатой Тартини «Покинутая Дидона», Юля вдруг заканючила:

– Слушай, Ло, сделай доброе дело, пойдём со мной в Сайгон, а? Туда Боб придёт с одним чуваком… Кстати, тебе небесполезно, Боб говорил, что у него можно пласты фирменные купить и косметику. Пойдём, мне одной не в жилу…

– Да ты что, у меня ещё две пары – смычковое искусство и английский, – попыталась, было, отказаться Лора, но голос её звучал нерешительно, и Юля поняла, что на неё можно рассчитывать.

Лора знала, что Юля света белого не видит от любви к Борьке Кругликову, которого все называют Бобом. Борька живёт в общежитии на улице Зенитчиков, учится на вокальном отделении, якшается с «фарцой» и слывёт сердцеедом. Приехал он в Ленинград, кажется, из Брянска и с жадностью провинциала окунулся в богемную жизнь и во все тяжкие. В «Сайгоне» он бывал день через день и Юльку он туда, конечно, не приглашал, но так, мимоходом попытался создать клиентуру своему приторговывающему приятелю.

Отыскав местечко за столиком-гвоздём, который назывался так из-за маленькой круглой столешницы на одной ножке, Юля и Лора устроились со своими «большими двойными без сахара». Юля принялась дымить сигаретой. Когда рядом с ними освободилось место, она плюхнула на столик клавир «Травиаты» и всем претендентам говорила: «Занято». Боб по её расчётам должен вот-вот появиться, и Юлька голову скрутила, поглядывая на входную дверь. В этот момент, отхлебнув глоток горячего кофе, Лора охнула и закатила глаза. Зуб! Ну конечно, он давно подёргивал и предупреждал – надо что-то делать. И вот вцепилась в голову сверлом боль, боль, боль… Куда деваться, что предпринять? Прижать ладонью, стоять и раскачиваться, подвывая? Подышать в мохеровый шарфик и попробовать согреть щёку? Ничего не помогает, да ещё Юлька верещит:

– Возьми сигарету, поможет, подержи дым во рту.

Лора не курит принципиально. Все курят – а она не курит. Не исключено, что, если бы все не курили, она бы курила. Но сейчас это не важно и вообще – ничего не важно. Только боль, одна боль сейчас с Лорой.

– Юль, я пойду… Что я тут буду?..

– Да ты что, с ума сошла? Тебе на улице будет хуже – холодно, – Юля протягивает сигарету, – возьми, тебе говорят. Не упрямься, ты не затягивайся, держи дым во рту.

Лора берёт у щедрой подруги дефицитное «Мальборо», которое та курит исключительно «для понта» в особо важных случаях. Как ни странно, но острая боль немного отпустила. Может и правда от дыма? Пришли Борька с приятелем. Лора, как сквозь туман, воспринимала оживлённую беседу, в которой фигурировали и музыка, и косметика, и теософическое общество Блаватской, и театральный смех Юльки. Боль в зубе то притуплялась, то разрасталась и Лора мечтала только о том, чтобы оказаться дома и что-нибудь придумать.

А придумать можно было только одно – ни свет, ни заря бабушка пошла в зубную поликлинику, взяла в регистратуре номерок к врачу и вручила его внучке, хотя та и уверяла, что ей лучше и «может, как-нибудь пройдёт». Пока Лора дожидалась своей очереди, сидя в коридоре перед кабинетом и слушая завывания малоскоростных бормашин, она представляла предстоящую экзекуцию только теоретически. Нынешнее посещение дантиста было практически первым в её жизни. Когда их школьный класс водили на профосмотры, доктор неизменно говорил ей:

– Молодец, зубки в порядке. Береги их.

Да, вроде, берегла, как могла, как все «берегут». А лампочка над дверью всё равно мигнула – заходи. Кабинет – огромная комната, залитая светом, льющимся из четырёх больших окон. И кресла, конечно, кресла, как же без них? Штук шесть или семь в ряд. И яркий, пыточный свет над каждым.

– Сюда проходим, – почему-то врачи часто объединяют себя с пациентом множественным числом первого лица. Может быть, чтоб больному было не так одиноко со своим страхом? Лора на ватных ногах под вой бормашин и – о, ужас! – сдавленные стенания берегущих зубы проходит к свободному креслу.

– Садимся, садимся…, – докторша говорит, а сама лязгает, гремит железками,

что-то выбирая. Где-то на дальнем плане сознания, за страхом, за ноющим зубом, за ожиданием неведомого расплываются воспоминания из детства о лязгающем по блюдцу пинцету и Женькиной татуировке.