Антонина Клименкова - Забытый замок

Свет фар выхватывал из темноты серые стволы деревьев. Прямые толстые колонны, которые вырастали из земли и упирались в темноту, будто не имея ни конца, ни вершины. Их ветви смыкались над дорогой, сквозь черную мозаику листвы лишь изредка проглядывало ультрамариновыми клочками небо. Дорога представлялась бесконечным коридором, проложенным сквозь ночь.

Ей было неуютно: мир вокруг казался призрачным, а приятного в этом мало. Реальность ограничивалась автомобилем, урчанием мотора, успокаивающим мурлыканьем радио, а то, что она видела за стеклом, было больше похоже на сон.

Неожиданно магнитола зашипела и умолкла. Огоньки на панели безжизненно потухли. Она нахмурилась. Одной рукой держа руль, другой покрутила настройку. Бесполезно. Молчит как убитая.

Она подняла глаза – из темноты на нее неслось что-то серое, всклокоченное. Тормоза в самое днище! Раздался визг, и серая масса с глухим стуком ударилась в ветровое стекло.

Она выскочила из машины.

Вроде все обошлось.

На капоте сидела большая сова. Мягкие дымчатые перья топорщились в разные стороны, круглые желтые глаза недоуменно мигали, хлопали пушистыми ресницами. Живая!

– Ой! Птичка, извини, пожалуйста!…

Сова мигом расправила крылья и, грозно фыркнув на обидчицу, сорвалась с места и скрылась в темноте. Лишь издалека донеслось возмущенное уханье.

– От раззявы слышу! – крикнула она вслед сове и села в машину.

Странно, но мотор заводиться наотрез отказался.

– Главное – не нервничать, – сказала себе путешественница. – Ты совершенно спокойна, моя дорогая. Спокойна, как замороженная пельменина… Боженька! Не наказывай меня! Я же извинилась перед этой чертовой слепой курицей! Неужели я теперь должна здесь всю ночь торчать?!

Ответом на этот крик вопиющего стала полная темнота. Выключились фары и свет в салоне.

– Еще лучше! Просто красота! Я одна, глухой темной ночью, незнамо где. Некому меня, бедную, пожалеть, некому из лесу вывести. Заблудилась я, горемычная, на свою голову. Черт меня дернул, Золушку недоделанную, по визитам разъезжать. Тыква моя концы отдала. Теперича я – Красная Шапочка. Сожрут меня волки и не подавятся. Худеть надо было вовремя…

Не считая ее мыслей, вокруг стояла мертвая тишина. Ни шелеста листвы, ни дуновения ветра. Будто все вымерло.

Постепенно глаза привыкли к темноте, которая на удивление оказалась не такой уж кромешной. На капоте за ветровым стеклом проявился призрачный узор из теней и бликов. На самом стекле белыми снежинками засверкала дорожная пыль. По темной массе листвы пятнами рассыпался лунный свет.

Тишину прорезал вой. Совсем близко.

Ей показалось, будто слева шевельнулись ветви куста.

Звук повторился – долгий, протяжный, со звонким переливом в конце. Неприятный.

– Хочу домой…

12 июля, суббота

Итак, я оказалась в лесу. Одна-одинешенька. Испуганная и несчастная…

У вас может возникнуть справедливый вопрос: какого черта я делала ночью в лесу? И в ту ночь я могла бы со всей откровенностью вам ответить – НЕ ЗНАЮ!!! Теперь-то я понимаю, что это был за черт – рыжий, зеленоглазый, усатый. Я даже успела поспорить с ним о смысле жизни…

Однако это сейчас я могу окинуть данную ситуацию осмысленным взглядом, с высоты приобретенного жизненного опыта. А в ту ночь, ровно месяц назад… Какая же я была дура!

Как большинство девятнадцатилетних девушек, я считала себя умной и рассудительной. Чувствовала себя хозяйкой своей судьбы, и ничто, казалось мне, не могло заставить меня изменить планы на ближайшую неделю.

А запланировала я навестить своих крестных родителей, мистера и миссис Ирвинг. Неважно, что они проживают в соседнем государстве, – в современном сверхкоммуникабельном мире не осталось границ и расстояний. В общем, дома я оставила бабушке записку – куда и когда обратно; аналогичную информацию послала предкам на мыло (то есть на e-mail) и с легким сердцем покинула отчизну.