Ольга Клименкова - Кресло

В следующий раз всё повторяется сначала. Все годы обучения в музыкальной школе Лорочка злорадно наблюдала, как кресло постепенно теряло свои розочки цвета слоновой кости. Это их потихоньку обламывали юные дарования, ожидающие выхода на сцену. Скорей всего, это делали пианисты, ведь у них руки не были заняты инструментом. Может быть, кто-то из них испытывал такие же мучения и страх, как и Лорочка? Нет… вряд ли это возможно. Разве способен ещё хоть кто-то на такие, как у неё терзания?

А тем временем чёрное кресло из кухни готовило для всех домашних сюрприз. И надо отдать справедливость – весьма трогательный.

Во время уборок, особенно генеральных, из-под него выметали понемногу высыпающийся из его неведомых внутренностей конский волос. Папа начинал строить планы по реставрации монстра. Но дальше планов дело обычно не шло. И лишь когда во время очередного – сядь и подумай о своём поведении – Лорочка стала съезжать набок из-за того, что сидение провалилось с одной стороны, кресло завалили и стали выяснять, как можно восстановить выпуклую упругость. Внутри у чудовища, кроме клубков тёмно-серого конского волоса, находились пружины в форме песочных часов, которые снизу поддерживались переплетёнными широкими лентами из крепкой мешковины. Ленты по периметру сидения были прибиты мебельными гвоздями. С одной стороны несколько гвоздей выскользнули из пересохшего дерева, и две пружины выскочили из-под мешковины. Диагноз был поставлен, и папа взялся за работу. И тут выяснилось, что кто-то раньше весьма по-дилетантски пытался укрепить сидение, подложив под каждую пружину многократно сложенную в тугой квадратик плотную бумагу. Все квадратики были извлечены и расправлены. По большей части они оказались старыми театральными афишами Мариинки. Призрак Дедушки Жоржа тихо воспарил над изучающими потёртый шрифт потомками. Одна из этих афиш была замечательна тем, что объявленный на ней спектакль – опера Римского-Корсакова «Царь Салтан» – должен был состояться двадцать пятого октября 1917-го года. Внизу красовался аншлаг: «В связи с беспорядками спектакль отменяется». Бабушка прослезилась, афишу от греха припрятали, ведь «беспорядки» 17-го года ещё назывались Великой Октябрьской Социалистической Революцией.

Окончив музыкальную школу, Лорочка поступила в музыкальное училище. Из Лорочки, маленькой, пухленькой девочки, она незаметно превратилась в тоненькую, гибкую девицу – Лору, а её сокурсница и задушевная подруга, пианистка Юля, называла её – Ло. Она давно уже играла не на немецкой фабричной скрипочке, а на прекрасной скрипке работы французского мастера Вильёма, которую купили для неё по настоянию бабушки. А чтобы покупка дорогого инструмента стала возможной, бабушке пришлось продать одну из семейных реликвий – платиновое кольцо дедушки Жоржа, которое долгие годы лежало в перламутровой шкатулке вместе с запиской от Глазунова. Кольцо имело форму «коробочки для яда». На овальной крышечке красовался сапфир. Бабушка рассказывала, что дедушка Жорж имел привычку, подышав на кольцо, потереть его о рукав и процитировать пушкинского Сальери:

– «Последний дар моей Изоры».

Вообще-то, во времена юности дедушки Жоржа, в таких кольцах-коробочках некоторые держали кокаин. Надо сказать, что бабушка расставалась с «даром Изоры» с лёгким сердцем. Ведь подающей надежды внучке нужен инструмент, чтобы кое-что доказать миру и «всяким бездарностям»… Коробочка для яда попала в «хорошие руки». По рекомендации общих знакомых кольцо купила жена известного хирурга, возглавлявшего кафедру в Военно-медицинской академии. Потом выяснилось, что новая хозяйка кольца приходится родной тёткой Юле, Лориной сокурсницы и подруги. Конечно же, Юлина тётушка выслушала в нагрузку к своей покупке несколько бабушкиных историй. В тот раз бабушка вспоминала, как дедушка Жорж её, ещё маленькую девочку-гимназистку начальных классов, брал иногда во время спектакля в суфлёрскую будку. С замиранием сердца ждала она выстрела из бутафорского пистолета во время дуэли Онегина и Ленского, прижималась к дедушке, когда выскакивал на сцену весь в лохмотьях, обезумевший мельник из «Русалки» и повторял за суфлёром:

– Какой я мельник? Я здешний ворон!

В те далёкие годы она была убеждена, что самый главный участник спектакля, конечно же, дедушка Жорж, ведь только после того, как начнёт фразу он, её смеет повторить и продолжить певец. Перед дедушкой на пюпитре лежал клавир с чётко выписанными рукой его жены, которую бабушка называла в детстве бабушкой Гулей, текстами. Великолепным почерком, с завитушками и росчерками чёрной тушью, бабушка Гуля написала огромное количество партитур, оркестровых партий и клавиров для театра. Эти ноты пережили не только дедушку Жоржа и бабушку Гулю, но и несколько поколений театральных музыкантов.