Людмила Толмачева - Невеста на час

– И поэтому вам не понять меня! Если бы я пожаловалась родной матери, она бы постаралась вникнуть, она бы поверила мне. А вы… А вам…

И вновь слезы душили ее, не давая говорить. Кусая губы, она отвернулась к окну, за которым цвел и благоухал молодой июнь. Но несчастной женщине было не до лирики. Ее сердце изнывало невыносимой болью, и никто на свете не мог и не желал унять эту боль. От этого одиночества на душе было еще горше, еще тяжелее.

– Вот что, Света, не будем делать скоропалительных выводов, – неожиданно заговорила Ангелина Юрьевна. – Как говорится, поживем-увидим. В семейных делах нельзя однозначно судить: кто прав, а кто виноват. Скорей, оба виноваты. Подождем Филиппа. Я думаю, он обязательно приедет. Здесь все-таки две его женщины, вернее, три. Встретитесь, в глаза посмотрите, может, и простите друг другу. А пока живи у меня. Сколько надо, столько и живи. Места на всех хватит.

После неприятного разговора Ангелина Юрьевна ушла в свою комнату и включила телевизор, звучавший чересчур громко, – по всей вероятности, со слухом у нее были проблемы, а Светлана прильнула к кухонному окну.

С третьего этажа обзор был отличным. Двор, такой же старый, как и дом, был похож на многие дворы провинциальных городков: сломанные скамейки, залатанный асфальт тротуара, ржавые грибки детской площадки да пыльные кусты акации в заросших дикой травой палисадниках.

С грустной улыбкой Светлана отметила про себя, что ее новый образ жизни можно назвать «оконносозерцательным». Она привязана к окну, как часовой к посту, и ничто не может отвлечь ее от нового занятия: ни книги, ни кино, ни досужие разговоры. Все, что когда-то представляло интерес, померкло, потеряло вкус и актуальность.

На этот раз ее наблюдения не были праздными – Светлана ждала прихода дочери. Нервничала, бросала короткий взгляд на часы и вновь всматривалась в глубину двора, откуда, по ее мнению, должна появиться ее девочка.

Когда терпение окончательно лопнуло, на горизонте показались две девичьи фигурки – Яна с подружкой шли под руку, поминутно оглядываясь и прыская от смеха. За ними следовали два парня: один – длинный, немного нескладный, в короткой пестрой рубашке навыпуск, другой – пониже, коренастый, в темной футболке.

Спрятавшись за складками шторы, чтобы ее не заметили с улицы, Светлана с замиранием сердца следила за этой четверкой. А те, похоже, никуда не торопились. Девочки, неумело кокетничая, уселись на скамейку, чудом сохранившуюся на детской площадке, парни встали напротив и, рисуясь, о чем-то балагурили, поощряемые приступами девичьего смеха.

Светлана попыталась определить возраст парней: по телосложению им можно дать от двадцати до двадцати трех лет, но, судя по одежде, они еще юнцы, не старше восемнадцати. В любом случае, негодовала она, для Яны они не пара – намного старше и опытнее, а значит, и запросы у них соответствующие. Сегодня же она поговорит с дочкой, откровенно, без обиняков. И даже приведет яркие примеры из жизни – тех соплячек из женской клиники, которые ходят на аборты, как на прививку от коклюша. Ведь молоко на губах не обсохло, а уже всё прошли, всё знают и умеют. Кому, спрашивается, нужны такие жены?

Ее даже передернуло от своих рассуждений. Разве можно ставить в один ряд ее Яну и этих проституток?

Она вдруг представила сценку, в которой ее собственная мать читает ей, четырнадцатилетней, мораль о девичьей чести, приправляя речь медицинскими терминами и цифрами из статистики, и внутри все взбунтовалось. Ее родители хоть и педагоги с огромным стажем, но нравоучениями не грешили. Она росла в любви и ласке, оберегаемая добрыми взглядами отца и матери. На всю оставшуюся жизнь ей хватит тепла морщинистых ладоней бабушки, заплетавшей ее косы. Ах, как уютно было по вечерам в их скромной квартире, с бедной обстановкой, сковородой жареной картошки на столе, со светом лампы над стопкой маминых тетрадей!

Уйдя в воспоминания, она не заметила, как площадка опустела – ни девочек, ни парней. Куда они так быстро исчезли? Почему Яна не торопится домой, ведь уже пол-одиннадцатого? Господи, совсем свихнулась из-за переживаний! А сотовый для чего?

Схватив трубку, Светлана едва дождалась дочериного «да» и возбужденно заговорила:

– Яна, это мама. Я у бабушки, в Михалеве. Сегодня приехала. Ты где? Уже поздно. Сейчас же домой, слышишь? Или я сама выйду во двор…

– Я сейчас, еще минутку с Лизой фотки посмотрим, и все. Я скоро!