Людмила Толмачева: Невеста на час

Однажды Светлана по обыкновению стояла у окна и смотрела во двор. Ничего интересного не происходило: старушки на скамейке болтали о своем; трое малышей возились в песочнице; бритоголовый парень менял колесо на мотоцикле да еще какие-то пигалицы в потертых джинсах и коротких топах, с оголенными животами, стояли в тени сирени и покатывались со смеху.

Вдруг показалась «Тойота» Филиппа. Сверкнув черным лаком кузова, она остановилась напротив их крыльца. Светлана напряглась, ожидая появления мужа. Каждый вечер она безотчетно ждала этого момента, а затем с волнением провожала взглядом высокую мужнину фигуру. Вот открылась водительская дверь…

Но что она видит? Те пигалицы, что хохотали возле сирени, направились к автомобилю, вульгарно покачивая бедрами и кривляясь. Одна их них, долговязая, с гладкими черными волосами, в солнцезащитных очках, наполовину закрывавших лицо, что-то сказала Филиппу и ослепительно улыбнулась. Постой! Да ведь это… Как же она сразу не поняла?! Ну конечно, его пациентка! Госпожа Горохова, черт бы ее побрал! Ай да Филечка! Свидание под носом у жены!

Тем временем девицы нырнули в салон «Тойоты», и машина плавно выехала со двора.

Светлана не помнила, сколько просидела на диване. Уйдя в густой туман забытья, она ни о чем не думала, просто сидела, покачиваясь как китайский болванчик, с застывшим полубезумным взглядом на бледном лице.

Автобус свернул с магистрали на местное шоссе, и пассажиры сразу же «почувствовали разницу». Светлану вместе со всеми трясло на многочисленных промоинах, но это неудобство ее нисколько не задевало.

Всю дорогу она перебирала прошлое – далекое и близкое, вспоминала счастливые дни и ссоры первых лет их совместной жизни. Теперь эти ссоры казались наивными и мелкими, из разряда тех, когда «милые ругаются…». Разве можно сравнивать их с бедой, что обрушилась на нее тяжелой каменной плитой? Ведь больше ни о чем не думалось, кроме предательства Филиппа. Сколько она ни старалась гнать эти черные мысли, они возвращались вновь и с еще большим ожесточением терзали ее измученную душу.

Каких-то пару часов назад она сидела в своей квартире, раздавленная новой выходкой мужа. Вдруг что-то произошло с ней, что-то толкнуло на решительный поступок. Вскочив с дивана, она за десять минут переоделась и собрала вещи – просто скидала в дорожную сумку все, что попало под руку, не забыв прихватить деньги и документы.

И вот она едет междугородним рейсом в Михалев, к дочери, самому родному человеку на свете, с кем можно поделиться своей болью или просто помолчать, прижавшись щекой к щеке, нежной, упругой, пахнущей детским мылом.

Охваченная тяжелыми раздумьями, Светлана не заметила, как их автобус въехал в небольшой город, замечательный своим купеческим прошлым и архитектурой русского классицизма. Громоздкая машина развернулась на площади автовокзала и остановилась. Пассажиры зашевелились, вставая с насиженных мест; с шипением и лязгом открылась дверь. Соседка Светланы легонько толкнула ее в плечо, дескать, приехали, надо вставать. Она вздрогнула, словно спросонья, поспешно поднялась, шагнула в узкий проход салона. Но почему-то образовался затор – все стояли, переминаясь с ноги на ногу, и спрашивали, в чем дело? Задние напирали. Зажатая со всех сторон, уткнувшись лицом в чей-то серый пиджак, Светлана задыхалась. Не в силах больше сопротивляться нарастающему натиску, она закричала:

– Почему нас не выпускают? Что за бардак? Кто там у дверей, шевелитесь, в конце концов, вы же не одни тут!

Все разом загалдели. Какие-то парни с задних сидений, всю дорогу потягивавшие пиво, матерились и свистели. Наконец началось движение вперед.

Злая, распаренная давкой, с упавшими на лицо волосами, Светлана вырвалась на свежий воздух и заняла очередь за багажом. Первым стоял инвалид на костылях. Левая ступня у него отсутствовала, о чем красноречиво говорила подвернутая штанина брюк. Очевидно, из-за него эта пробка, догадалась Светлана и отвернулась, прикусив губу. Ей стало стыдно за свой гнев. До чего дошла в пылу ревности! Ведь она нормальный человек, совестливый и добросердечный. По крайней мере, такой она считала себя раньше. Неужели первое серьезное испытание судьбы сломило ее, сделало нетерпимой к людям, ожесточило настолько, что она способна нахамить инвалиду?

Подхватив свою сумку, Светлана заспешила с привокзальной площади – будто от позора бежала.

Дом находился недалеко, всего в одном квартале, и вскоре, запыхавшаяся от быстрой ходьбы, она стояла возле знакомой двери. На звонок открыла Ангелина Юрьевна, Светланина свекровь. По ее поджатым губам и укоризненному взгляду невестка догадалась, что та уже знает о раздорах в их семье.