Рани Маника - Земля несбывшихся надежд

Здесь были арабские купцы с черной, как спелые маслины, кожей, в длинных, до самых пят, халатах и пестрых тюрбанах. Даже издали их богатые одеяния казались красочным воздушным змеем в голубых небесах. Их головные уборы, которые они носили с надменным видом, массивные кольца с драгоценными камнями на толстых пальцах, переливались на солнце всеми цветами радуги. Они приезжали сюда торговать специями, слоновой костью и золотом. По ветру разносился их странный гортанный говор, долетавший до моих ушей.

Здесь были и китайцы — узкоглазые, с плоским носом и вечно чем-то занятые. Ни секунды праздного безделья. С голым торсом, загорелые до темно-бронзового цвета, они шли, сгибаясь под тяжестью мешков, которые они без устали переносили из барж и траулеров. Для моих молодых глаз, привыкших оценивать только четкие черты и большие глаза моих соотечественников, их плоские лица, похожие на луну, казались верхом безобразия.

Местные жители, кожа которых была похожа на цвет зреющего кокоса, прохаживались в разные стороны со скучающим видом. Благородные черты их лиц свидетельствовали о чувстве собственного достоинства, но и они не были хозяевами на своей собственной земле. Я не знала тогда, что их война против белых людей была быстро проиграна, а сопротивление — жестоко подавлено.

Первыми на берег высаживались европейцы. Проживая отдельно в первом классе, они, очевидно, питались настолько хорошо, что это не замедлило отразиться на их фигурах. Высокие, заносчивые и изысканно одетые, они выходили на берег с видом богов, как будто весь мир принадлежал только им. Их бледные, высокомерно поджатые губы показались мне странными. Мужчины были необычайно предупредительны с женщинами, которые надменно держали голову, были туго затянуты в корсеты и носили с собой небольшие зонтики от солнца. Женщины с величественным видом выходили на берег под руку с мужчинами и садились в прекрасные автомобили и разукрашенные кареты. Самое сильное впечатление произвели на меня поразительно белые перчатки и кружевные носовые платки.

Сильные мускулистые мужчины в белой одежде, коричневые от загара, помогали пассажирам сойти, затем сгружали большие железные сундуки на тележки рикш, которые и везли эти пожитки в город.

Я почувствовала руку на своем плече и посмотрела в широкое темное лицо своего мужа. Наверное, в этот момент я излучала столько молодости и была настолько непосредственна, что в его маленьких глазах засветились почти отцовские чувства.

— Пойдем, Билал будет ждать, — громко зазвучал его голос, перекрывая окружающий шум. Я последовала за его огромной фигурой. Он донес в своих больших руках все вещи, которые я взяла с собой, до большой черной машины, припаркованной в тени деревьев. Билал, водитель, был малайцем. Он не говорил по-тамильски, а поскольку не услышал от меня ни одного малайского слова, то просто с любопытством уставился на меня, не сдержав улыбки при виде детского возраста невесты своего хозяина. Я взобралась в машину и села на одно из светлых кожаных сидений. До этого я никогда не ездила в машине. Это начало моей новой богатой жизни, подумала я про себя, и у меня появилось чувство предвкушения необычных событий.

Улицы в городе не были вымощены золотом. Напротив, на них было много грязи и пыли. Склады под затейливыми крышами в восточном стиле. Над входом обычно красовались китайские иероглифы, написанные крупным шрифтом. Ряды узких улочек заполнены с обеих сторон магазинами, в которых продавались самые разнообразные товары. Свежие корзины с продуктами расставлены прямо на тротуарах, а на специально оборудованных деревянных ступеньках разложены всевозможные сушеные фрукты. Швейные изделия, обувь, хлеб, ювелирные украшения и бакалея — эти магазины расположились рядами, наполненные шумом, пестрыми цветами и специфическими запахами.

В кофейнях сидели коренастые старички с пергаментными лицами, одетые в просторные шорты, и о чем-то говорили, дымя сигаретами, зажатыми между пальцев. Неожиданно появляясь из-за углов и пропадая, по улицам бегали собаки с мокрыми носами и хищными глазами. На разделочных столах у дорог лежали ряды уток со свернутыми головами, а рядышком стояли деревянные клетки с еще живой птицей, которая наполняла пространство громкими гортанными звуками. Огромный разделочный нож мерно погружался в плоть очередной жертвы. Загорелые до черноты люди метлами гнали к дренажным колодцам скопившуюся на улицах грязь.