Анатолий Ярмолюк - Зеленоглазая моя погибель

Так что нечего нам, двум нищим с паперти, рассказывать о своей текущей жизни. Да.

А лучше я расскажу вам о жизни нашего церковного батюшки, или, выражаясь торжественным штилем, лучше я поведаю вам о житии настоятеля храма Вознесения Христова, что в городке П-ске, отце Евгении.

Добрый он человек, наш отец Евгений. Между прочим, ни при каком другом городском храме нашего брата нищего встретить почти невозможно. Невзирая на наличие папертей. То есть – паперти имеются, а нищие на них – отсутствуют. Ибо строжайше запрещено. Чтобы, значит, они своим маловразумительным и гнусным видом не бросали тень на храм Божий и не поселяли в душах приходящих богомольцев ехидной злобности. А вот при том храме, в коем настоятель батюшка Евгений, нашему брату-нищему полное раздолье и благоволение судеб. Попрошайничай – хоть и полные сутки напролет! А все потому, что таково распоряжение бати. Он, понимаете ли, так и сказал: коль при храме имеется паперть, то на ней обязаны присутствовать и нищие. Потому как – полагается. Такова неискоренимая христианская традиция. И – повод для проявления милосердия со стороны всякого, проходящего по паперти. А главное в жизни – это как раз и есть милосердие. Ибо именно по нашим милосердным делам и судит о нас Господь.

Так, значит, изъяснился некогда батюшка Евгений, так он распорядился, и это его распоряжение неукоснительно исполняется. Убедитесь сами, если того желаете.

Итак, я намерен поведать вам о житии настоятеля храма Вознесения Христова батюшки Евгении. Или, вернее сказать, об одном только эпизоде его жития.

Это, доложу я вам, весьма скорбный и многозначительный эпизод, и философия из него проистекает соответственная. Так мне сдается. И Динозавру тоже так сдается. Да.

Между прочим, именно Динозавр и подбил меня описать этот вышеупомянутый горестный эпизод из жизни батюшки Евгения.

– Вот, – помнится, сказал мне Динозавр, – в наличии сам батя. Вот – скорбный эпизод из его жизни. Вот мы – свидетели и даже некоторым образом участники того эпизода. А вот – мораль и философия. А вот тебе – тетрадка и авторучка. То есть – все на виду и под рукой. Садись и пиши.

– Пиши лучше сам, – помнится, не согласился я. – Из меня – какой писака? Что и умел, то позабыл благодаря горестям моей жизни, а и умел-то не шибко много. А ты, видишь ли, в своей прежней жизни всякие университеты превзошел…

– Не смеши меня до такой невероятной степени, – помнится, сказал на это Динозавр и показал мне свои отмороженные культи вместо рук. – Чем мне писать, я у тебя интересуюсь? Я уж свое отписал…

Оно и впрямь: на его культях только того и было, что по два пальца на каждой. То есть, допустим, кусок хлеба или, например, стакан в этих пальцах удержать было возможно, а вот, предположим, карандаш – уже мудрено. Потому-то, между прочим, Динозавр и обозвал меня на веки вечные Мальцевым-Пальцевым. То есть именно потому, что у него, у Динозавра, пальцев почти не имелось, а у меня – столько, что хоть отбавляй. Такая, значит, возникла относительно моей персоны философическая завершенность.

Да, так вот.

– Ты давай пиши, – дополнительно вдохновил меня Динозавр. – А я, в случае чего, помогу чем смогу. Ну, там в смысле синтаксиса или фонетики с морфологией. Или – в смысле философических выводов и обобщений…

– Помощь в синтаксисе и в смысле философических выводов – это, конечно, хорошо, – помнится, дополнительно возразил я Динозавру. – А только, мыслится мне, дело по большому счету не в этом. А вот в чем по большому счету дело: для чего вообще нужна эта моя будущая писанина? И, главное дело, кому она нужна?

– А ты на подобную тему не задумывайся вовсе, – припоминается, сказал мне Динозавр в ответ. – Ты знай пиши… А там – что Бог даст. Может, кто-то и прочитает. И – сделает выводы. Может быть, для кого-то это будут полезные и душеспасительные выводы, вот так-то. А никто не прочитает, так и что ж. На все Божья воля. Мы-то с тобой прочитаем в любом случае. И Господь на небесах также прочитает. Вот видишь – уже целых три читателя… Так что ты – пиши. Тем более – тема-то многозначительная. И – мораль, говорю, из нее следует соответственная. И, доложу я тебе, философия… И, кроме того, чем больше и старательнее ты будешь писать, тем меньше при этом будешь пить водки. И аз, многогрешный, совместно с тобой… Тоже не последнее дело при нашем-то образе жизни и мировоззрении.

– Это – да, – обобщил я. – Чрезмерное потребление водки при нашем образе жизни – дело разорительное. А то еще, глядишь, и замерзнешь где-нибудь по пьяному-то делу. Бывали случаи… Так что – с такой-то твоей философией я вполне согласный.