Абдул Салман - Una Picadura

Солнце жарило так, что я не мог понять, то ли низко пал, то ли высоко взлетел. С одной стороны – я потерял половину, а с другой – приобрел опыт, который по-другому и не приобретешь. Сколько стоит опыт? Не знаю… Будем считать что столько, сколько Вы за него платите. Что ж, значит, будем ближе к народу, прорвемся…

– Ты зря здесь так распыхтелся! – Дана, стояла в дверях свеженькая вся такая, приглаженная, – хозяйка партийная, и с удовольствием тебя сдаст. Для убедительности она показала на запястье и добавила: POLICE!

– YO LIBRE! 17 17 Я свободен! (исп.) – CUBA NO LIBRE, а вот YO LIBRE! –буркнул я, лениво раскачиваясь в качалке и отгоняя навязчивое желание взять ее грубо, жестко и жарить-жарить, до посинения…

– И вообще, тебе пора! – и я окончательно поставил на место лукавого, – Собирайся!

Взяв ручку и листок, она написала три вопроса:

1. QUE TE PASA?

2. ALGUN PROBLEMA?

3. PUEDE PEDINTE UN FAVOR.

В чем смысл – не знаю до сих пор, но было понятно, что типа: «Что случилось?». Тут я решил над ней морально поиздеваться: хищнику, откусившему кусок, нельзя показывать остальную часть туши – голодными вечерами может захлебнуться слюной.

Медленно достав все еще внушительную пачку денег, начал долго пересчитывать, отвлекаясь на заметки в блокнотике, в общем «прикладная математика». Минуты три меня сверлили бесстрастные глаза акулы, потом, резко развернувшись, она пошла в комнату. Но я не доверял ей ни на минуту, и быстро все упаковав, двинулся следом. Красавица сидела на кровати перед телевизором и внимательно слушала речь партийного мужика, естественно в защитной фуражке с кокардой. Я подошел и выключил его.

– Ты уходишь. Сейчас.

– Когда мы увидимся?

– Никогда. Ты что, не понимаешь?

– А как же карнавал? Я могу позвонить, и мы встретимся…

– В пизду карнавал, откарнавалились. Еще вчера! Да, и еще – ты сюда не звонишь, и я предупрежу хозяйку, чтобы тебя не пускала!

Хотите верьте, хотите нет, впервые в ее глазах мелькнуло любопытство. Не уважение, нет, разве мы сильно уважаем корову, когда ее доим… Но, очень долгий пристальный взгляд глаза в глаза, и мы непроизвольно улыбнулись…

– Данетси! – я достал пачку денег, скатал их в трубочку и легонько ткнул ей между ног, – Ты хочела вот это?

Затем, запрятав денюжку, стал полу-боком в позу лучника, левую вытянутую руку приложил в ту область, где у нее вообще- то должно было находиться сердце, а правую – к своему пылающему. Мощный КВАЗИ-ИМПУЛЬС дал легкую отдачу:

А Я ХОТЕЛ ВОТ ЭТО! Мы друг друга не поняли…

Конечно, хочется написать дальше, что она, отшатнувшись, разрыдалась и сиганула в окно, но ответ был еще драматичнее:

– Мне нужен кулек для вещей. Бусы, я видела, у тебя есть бусы. Пачку сигарет для мамы, она курит. И зажигалку. Я вызываю такси. Ты не передумал насчет трусов?

Пришлось вновь «доставать монокль» и выпячивать нижнюю губу: в конце концов – смысл английских традиций в их незыблемости. Ведь не пристало джентльмену ставить даму в позу лотоса в проеме двери и давать ей здоровенного пинка. Никогда! Вот и я не стал, только выдохнул, слегка побагровев:

– SI, МАТЬ ТВОЮ, ТАХI. Бегом, пока я еще в сознании!

Что-то коротко пролаяв по телефону, незакомплексованная Данетси продолжала деловито собираться. Я сидел и горько усмехался: одним глазом был начеку и следил, чтобы не сперла лишнего, другим смотрел старый мультфильм, присланный АНГЕЛАМИ по внутренней связи… Там мужика всем селом собирали на ярмарку, чтобы купил коня, а он засел в кабаке и проиграл все цыганам в карты. Очень даже, похоже, получилось…

– Я могу приехать к тебе в любой город, в любое время, ты только позвони.

Она все не унималась

– FINITA LA COMEDIA, ДАНЕТСИ, ты меня не найдешь! Я сам не знаю где я.

Ждать пришлось недолго, но вместо такси приехала все та же малолитражка с молодым симпатичным кубинцем, на сей раз явно недовольным. Не скрывая раздражения, коротко переругиваясь с ним, Дана привычно закинула кулек в машину и пошла в последнюю атаку:

– А еще я могла бы пойти…

– На хуй! Это то, куда ты могла бы пойти!

И лучезарно улыбнувшись, я закрыл дверь. На все засовы. Закурил, и под уторбное звучание древнего бакинского кондиционера, досмотрел таки мультик, присланный АНГЕЛАМИ. Там мужик, заломив шапку (или шапку он тоже пропил) злобно выл в похмельное утро, проклиная надо полагать, прежде всего Самого Себя!!!

«Опять скрипит потертое седло» – так, кажется, напевал герой известного романа, и я снова с наслаждением вгрызался передним колесом в сумасшедшую мешанину бричек, мопедов и других удивительных транспортных средств. Направление не имело значения, а на дорожные знаки я плевал в прямом смысле слова. Все препятствия брались кавалерийским наскоком под одобрительный гул почтенной и не очень публики, но пленных я не брал. Изредка доносились свистки блюстителей порядка (или беспорядка?), а однажды за мной погнался стильный полицейский – негр на мотоцикле, но я легко ушел от него по лестницам в парк. Нас не догонишь! В общем, сплошная джигитовка и рубка лозы – просто бальзам на нервы и мышцы. Сколько это продолжалось не знаю, но в конце концов, взмыленный, я оказался возле маленькой будочки на берегу пролива с надписью LA FERRYA. CASABLANKA 18 18 Паром О-в Касабланка . Я давно на него заглядывался, старинная цитадель неприступно возвышалась на скалистых берегах, и без сомнения являлась одной из главных достопримечательностей Гаваны. До острова было рукой подать, ходили паромчики – металлические корыта: безумные творения креативных сварщиков. Смущали решетки, вообще обилие сваренных металлических решеток в автобусах, поездах, автостанциях; давка внутри, высунутые наружу черные руки и глаза-глаза-глаза. Всплывали известные ассоциации – неорабство какое-то. И обязательно куча бдительного народу в форме, пустым бесцветным взглядом наблюдавшим, чтобы САТАНА ДЖОРДЖ БУШ не учудил что-нибудь нехорошее. Я конечно- же не лезу в чужой монастырь со своим уставом, но ездить каждый день на работу в «воронке», или скажем, к теще на блины в «столыпине» – БРРР! И еще раз БРРР! Так и хотелось взять резак или кувалду, и освободить их, но потом вспоминал, что вообще- то их давно уже освободили в пятьдесят каком-то там году.. Чудны дела Твои, Господи!