Татьяна Хмельницкая - Мотсеррат. Катарсис жертвы

Но всё-таки нечто незримо изменилось с того первого момента, когда я прониклась мыслью о неосуществимости иного разрешения дела, как стать звеном в череде умерщвлений. Искупалась в ней, утонула, точно в грязных водах всемирного потопа. Что именно трансформировалось, понять не могла. Просто чувствовала, дышала этим, впитывала.

Может, убийство – вирус, передающийся от человека к человеку с того момента, когда у библейского Каина появились дети? Почему нет? Он первым заразился, потом передал по цепочке.

Что я знаю о вирусах? Жаль, не слишком много. Помню лишь, что у них есть общее – ДНК. Именно она, соединяясь с ДНК людей, заставляет их изменяться – мутировать. «Вирус Каина» – ничего так название, мне нравилось. Перевела всё в плоскость болезни, и не так ужасно стала выглядеть ситуация, ведь известно человечеству: вакцина есть.

А ведь могло быть иначе, и я осталась бы по ту сторону стены, на которую направлены снайперские винтовки. Или вообще сидела бы возле телевизора и смотрела прямое включение с места событий. Но я не послушала отца и…

Захотела утрясти всё с банком немедленно – возможность была. Почему я не покорилась отцу? Если бы сделала так, как он просил, то сейчас не оказалась бы в дикой, страшной и нелепой обстановке! Чего мне стоило хотя бы раз прислушаться к его мнению?

Впрочем, когда я ему подчинялась? Всегда противостояла папе, что-то пыталась доказать.

Знал бы он, как я сейчас об этом сожалела!

Теперь он никогда не узнает об этом.

Дура.

Нет – самоубийца!

Я – Авель!

Сейчас снова чувствовала себя, как тогда – будто продиралась сквозь ночной кошмар, через резкое и холодное понимание вечного смысла короткого слова – «до».

– Минуточку подождите, пожалуйста, – попросила девушка-оператор. – Сейчас к вам выйдет менеджер.

Работница банка удалилась за стойку, продолжая приторно улыбаться мне. Едва сдержала раздражение, когда почувствовала, что помимо улыбки девица оставила ещё и запах дешёвых духов.

Сидя в кресле возле операторского стола, рассматривала яркие буклеты банка, на которых скалили зубы мужчины и женщины, демонстрируя практичный подход к жизни, уверенность в своих силах и розовые дёсны. На некоторых рекламных листках были фотографии семей с детьми, на других – обнявшиеся пожилые пары.

– Здравствуйте, – обратились ко мне, и я подняла голову, натолкнувшись на доброжелательный взгляд и картинную улыбку девушки-менеджера.

Кто бы мог подумать, что через десять минут мы с ней окажемся на полу и будем молить о пощаде, просить не убивать нас.

Отмотать бы время назад, никогда бы не подумала, что это произойдёт со мной. Респектабельность банка будет разрушена, появится первая жертва, и я стану слушать ересь менеджера, бросаемую ею в пустоту, сидя на полу.

Четверо молодых людей вошли в здание, рассредоточились. Я не заметила, как всё произошло, среагировала только, когда мне в лицо посмотрело чёрное дуло «Калашникова».

– На пол, цаца! – выплюнул слова мужчина в балаклаве.

Я и сейчас помнила этот взгляд пронзительных, необыкновенно голубых глаз на фоне чёрной маски – их и акцент, с которым были сказаны слова. Я тогда решила, что немецкий язык для преступника не родной. Позже, когда разрешили нам сесть, заметила, что он обвешан взрывчаткой. Звали его Салем. Может, это кличка? И Каин вовсе не Каин, и у него другое имя, едва ли похожее на библейское?

Зачем Каин убил Авеля?

Первым Авелем стала молодая девушка за стойкой. Вместо того чтобы подчиниться, она рванула к входной прозрачной двери, и чья-то пуля настигла её. Мне хорошо запомнился тот момент, ведь я отвела взор от загипнотизировавшего меня дула автомата и взглянула на дверь.

Чёрт! А ведь я тоже в тот момент хотела рвануть к двери, девушка сделала это быстрее. Поплатилась…

На прозрачном стекле остался кровавый след, а труп с тех пор лежал на улице. Я понимаю Каина: красноречивое послание. Была бы воля, сама что-то послала бы им. Семьдесят два часа – ни одного требования не выполнено.

Зачем Авель спровоцировал Каина?

Всего лишь стоит перефразировать вопрос, и преступник перестаёт таковым быть. Вся вина ложится на плечи Авеля.

– Пить хочешь?

Я открыла глаза. Резкая боль пронзила висок и застыла острым колом в затылке.

– Пить хочешь? – повторил один из бандитов.

Штефан. Он протягивал мне маленькую пластиковую бутылку с водой, которую доставили после первой волны требований со стороны бандитов.