Наталья Бочка: Барин

Если и пытались другие слуги кого-то из красавиц дворовых подослать, так Настя всех девок затмевала. А уж, какими способами отличиться умела, одной ей известно. Но за столько лет, ни одна другая девка, больше чем на неделю в доме не задерживалась.

Ещё, может быть и потому, что интересы Ивана Ильича не в том состояли. Он всё больше по экономическим наукам раздумывал, а то, что там какая девка, то без разницы. Что молодому взгляду нужно? Чтобы девка красивая под рукой была. Есть, значит есть, а нету, ну и не надо. Вон их, тьма тьмущая по двору ходит, всегда кто-то найдётся.

Знала Настя эту его особенность, от того, никого другого не допускала. Поэтому, уже несколько лет, в доме одни мужики прислуживали или малолетние, что в конкуренты к красавице Насте никак не годятся. Да ещё, старая экономка Фёкла, что с барыней, матушкой Ивана Ильича, смолоду дружбу тесную держала.

О каком-то влиянии на молодого барина, говорить не приходилось. Это поняла служанка однажды, когда заикнулась было про вольную. По тому холодному взгляду, каким посмотрел Иван Ильич и сказал:

– Иди, работай, – она поняла, лучше такой темы не касаться.

Единственное, что теперь занимало больше других забот, это чтобы в какой-то момент не пришлось ей переместиться с домовых служанок – в дворовые. Вот, что тревожило. А значит и обязанности свои должна выполнять так, чтобы и не было у Ивана Ильича даже мыслей о новых, молодых и красивых служанках. Даже – мыслей.

Но чем дальше она окутывала его своей навязчивой любовью, тем чаще стал он отстраняться. И приходилось Насте приспосабливаться. Ловить малейшие перемены в его неустойчивом поведении. И пытаться понять, хочет он её присутствия или не хочет. Трудно дело, но исполнимо.

За окном пасмурно. В эти майские дни то и дело накрапывал дождь. Небо, порой с недолгими просветами, всё никак не утомлялось.

День за днём, по дворам грязь. По-другому как? Во все стороны паутины досок постелены. То и дело барин ругает. Не подготовились к дождям, снова дорожки не засыпали. Сейчас-то, что уже? Сухих деньков придётся дожидаться.

В доме тепло и уютно. Всякий раз натоплено, аж жарко. Иногда и окошко открыть приходиться, чтобы барыня не упрела. Она женщина тучная, чуть что в жар её кидает. А то наоборот, холод прошибёт. Жалуется всем и Фёкле, и сыну, и слугам что в доме встречаются.

Ольга Филимоновна – барыня добрая. Без дела слугу не обидит, а вот если причина есть, может и по спине кочергой перетянуть. Стукнет, а потом оправдывается, сам, мол, виноват, отчего поручение плохо исполнил. А вообще, дворовых она жалела, не то чтобы, всё для них готова сделать, нет. Но вот, словом всегда вспомнит о тяжкой жизни крестьян.

Внешность барыни – значительная. Выдающаяся. А всё из-за роста. Очень уж высокая и плотная. Плотной-то она не всегда была, только когда за тридцать пять годков перевалило, так и стала талия расширяться. И что интересно, не по часам, но по дням – точно. Волосы барыня сильно чернила. Ведь если так оставлять чуть не половина седых волос. А подчернишь, всё не так видно.

Черты у Ольги Филимоновны несколько для женского лица грубоватые. Глаза чуть навыкате, крупный нос и довольно толстые губы. В молодые годы, всё как-то привлекательней казалась. А в сорок пять расширенные черты стали уже не столь интересны, а где-то даже и вовсе нехорошо выглядели.

Но во внешности своей Ольга Филимоновна никогда изъянов не находила. Всегда в зеркале собою любовалась и подсказывала служанке, как и что получше украсить.

В столовой накрывали. Уже приборы по столу расставлены, закусочки, да соленья. Барыня прохаживалась тут же, следила, за движениями Митьки, столового слуги. К нему, она редко претензии имела. Больно исполнительный мужичёк. Всё у него как полагается, всё кстати. Иногда только, она пальцем ткнёт и скажет:

– Глянь, вон фужер не слишком прозрачный, сейчас другой принеси.

Быстро Митька всё исполнит. За это и любила расторопного слугу.

– Вы уж тут? – Иван Ильич в столовую вошел, – А у меня аппетит просто таки зверский. Вот сейчас поставь поросенка, кажется, всего осилю и косточки обглодаю. Так набегался.

Ольга Филимоновна улыбнулась, самою лучезарною улыбкой. В сыне она души, что называется, не чаяла.

– Ванюша. Наконец, сокол. А я уж думаю, поспеешь или нет.

– Как тут не поспеть. До того увлечение меня взяло, что и забыл бы про обед, но с избы какой-то щами потянуло и так у меня в животе заурчало, я вам скажу, что просто невмоготу. На часы глянул, так обедать самое время. Кинулся я домой. Вишь успел.