Наталья Бочка - Барин

А у барина земли – о-го-го сколько. Знай, меряй, за неделю не померяешь.

Немного погодя, поутихло, вроде так и было. Пошло житьё обыкновенное. За год все пообвыклись, будто и жили здесь.

Ходили порой, те, что семейные, к барину на поклон, мол, избу бы сколотить – помоги. Пару раз Петухов не отказывал, семьи большие попались. Помогал, где лесом, где и мужиков на постройку спровадит. Так, ко второму году, с дюжину семей, в избы из бараков переехали. Разрослась деревня.

А Иван Ильич, всё по купеческим делам. Товарную жилу поймал и сидит на ней пока в пятьсот процентов за товар дают, как кончится спрос, что-то другое ухватит. Есть у Петухова чуйка торговая. Всякий раз именно то закупает, что вот-вот в цене взлететь должно. Тем и промышляет. Тем и денег больших заработать сумел.

Ничего, что молод. Ведь от роду Петухову всего-то, двадцать два с копейками.

Помещик средней руки Иван Ильич Петухов из тех средств, что получил в наследство от батюшки – мало что увидал. По той собственно причине, что кредиторы, которые оббивали пороги его дома, требовали немедленного погашения векселей и закладных, какие Петухов старший, после смерти скоропостижной, оставил.

Удивительно, но это обстоятельство вовсе не выбило Ивана Ильича из колеи, а напротив, даже разозлило и заставило предпринимать действия не совсем ему привычные. Купеческое дело, до смерти отца, мог только наблюдать, а тут пришлось влиться в него с головой, и даже бросить обучение в столичном университете. Для незамедлительного спасения того, что ещё осталось, от полного разорения. И конечно, своего собственного положения, а так же положения матушки, что находилась теперь на полном попечении Ивана.

Как оказалось впоследствии, из того, что он почерпнул в науках экономических, многое успело тут же пригодиться. Возможно, именно пара лет обучения в заведении и дали такие результаты на практике. Ведь в первый год Иван успел не только вернуть сумму розданную кредиторам, а и умножить её вдвое. А ещё через год, он уже философски воспринимал, так поучительно прожитые в волнении, годы. Теперь же, точно рассудил, не покажись кредиторов с векселями, возможно и энергия, что направилась на исправление положения, не появилась бы в нужный момент. В общем – выкрутился, и неплохо.

К двадцати двум годам, он уже ловко управлялся с крестьянами, имел полное на них влияние, благодаря сердитому, не слишком приятному характеру. А ещё, благодаря крепким молодчикам, что толклись у дома, готовые выполнить любое поручение хозяина. А поручения эти, довольно часто состояли в устрашении того или иного мужика, что от работы отлынивал, или по необходимости, бабу вредную приструнить. В этих делах ребята очень старались, особенно, что касается розг и всякого рода наказаний. Это – только дай.

Сидит Иван Ильич за небольшим столом, пишет. Тёмный вихор на лоб упал. Строгое лицо. Взгляд из-под бровей, цепкий. Губы сжаты. Иногда поднимет голову от письма, в окно, что напротив, глянет, задумается, потом снова пером водить. Остановится. Встанет. По комнате пройдёт. Головой ещё немного и потолочных брёвен бы касался. Станом крепок, лицом хорош. Во всём его естестве – власть. Чувствовалось, что управляется он с людьми. Только одним своим видом управится в силе.

Пройдёт по комнате, снова сядет. Обмакнёт перо и писать.

Резкий бой часов оторвал от мыслей. Дверь открылась, и служанка Настя грациозно вплыла в комнату.

– Иван Ильич, отдохнули бы чуток, – она поставила на стол маленький поднос с чаем и пирожками, томно посмотрела на хозяина.

Он – осмотрел служанку масляным взглядом.

– А что, можно и отдохнуть, – протянул Иван, – и не только.

Она присела на край стола и улыбалась, той улыбкой, которой показывают лишь полное согласие и подчинение. В то время как он, почти с таким же строгим лицом обхватил её стройный стан и потянул к себе на колени. Она с хохотом притулилась. Поцелуи их и вздохи некоторое время раздавались по дому, но все кто находился в районе слышимости этой любовной возни, уж давно привыкли не обращать на неё никакого внимания. Молод, мол, барин, горяч. Что ж такого.

Настя – красивая, с соблазнительными формами, дворовая девка лет двадцати шести, давно в доме служила, ещё при барине покойном. Сказывали, будто и к нему в спаленку захаживала. А как отпрыск старшего Петухова, Иван из долговязого отрока в дюжего парня вымахал, так и за него взялась, любовной науке обучила. А тот, что – юноша влюбчивый, тут и поставил Настасью главной в доме. Ей же – того и надо. Чтобы не под чьим началом, а у самого барина под рукой. Так, одно другому не мешает. Настя и в личных служанках и в бдительных любовницах состояла.