Маргарита Южина: Нервных просят утопиться

Потом Ирина как-то быстро успокоилась и, чтобы скрыть слезы, язвительно продолжила:

– А по поводу Карпа Ивановича… Дедочек ваш, если вы помните, сам на меня запал. Правда, ему хотелось жениться на молоденькой. Но оказывается, лучше всего молодят любую женщину деньги! Он испытывал ко мне нежные, денежные чувства. Я не могла ему отказать, к тому же он рассказывал мне такое, что вы о себе никогда не расскажете. И мне было очень удобно держать ситуацию под контролем, только и всего.

– Сплетничал, значит, Хоттабыч! – процедила Аллочка и сжала крепкие кулаки.

Кареев поднялся.

– Ну, господа… Надо и честь знать, на улице уже светает. Анна Ивановна, вы вроде милицию вызывали?

– Так точно! – встрепенулась та. – Я их вызывала, а они все одно не нарисовались! Может, в краевой суд позвонить?

– Не стоит, я думаю. Дайте телефончик.

Олег Петрович ушел куда-то в кухню, что-то долго бубнил по телефону, а все старательно прислушивались, но разобрать слов не могли.

– Давайте я вам постели постелю, – вдруг предложила дочь Анны Ивановны.

– А и правда! – подхватилась мать. – Пока-то милиция приедет, а поспать всем не мешает. Гутя, я тебя в своей спальне покладу, это вон в той комнате…

– А нам вместе с Ириной постелите, – быстренько нашелся Севастьян. – Как-никак мы супруги, хоть и бывшие.

– На нарах постелят, – зыркнула на него приветливая хозяйка. – Вам, Олег Петрович, куда?

Кареев бегло взглянул на Гутю, крякнул и отмахнулся:

– Какая мне постель! Я вот этих охранять буду, милицию ждать.

Аллочке тоже хотелось растянуться в отдельной комнате. Она в уме подсчитала, что комнат должно хватить на всех.

– А мне можно… – начала она, но Анна Ивановна ее перебила:

– А тебе, красавица, я прям здеся постелю. Чего по комнатам шарахаться, правда ж?

Та только кисло мотнула головой.

В этот раз милиция приехала так быстро, что гости даже не успели уложиться. Кареев принялся о чем-то тихо беседовать с человеком в штатском, люди в погонах не торопясь надевали наручники на Ирину, а Гутя с Аллочкой растерянно топтались, не зная, к кому пристроиться. Рожкин же красиво расшаркивался перед стражами порядка и поминутно повторял:

– Простите, вы проходите вперед, я чту все, что связано с уголовным кодексом. Проходите, проходите, я, знаете, на своей машине, мне недалеко…

Крупный милиционер с тугим, точно мячик, животиком по-свойски похлопал по плечу Севастьяна и добродушно успокоил:

– Да ты, мужик, не беспокойся. Зачем тебе на бензин тратиться. Мы тебя на своей домчим. Поговорить надо…

Вежливая улыбка красавца Рожкина медленно стекла к подбородку.

– Да ну… зачем я вам?… – еще пытался дружески улыбаться он.

Но страж был непреклонен:

– Там разберемся. Ежли без надобности окажешься, я тебе сам, лично принесу извинения, идет? Пошли, что ли, в машину…

Бедный Севастьян беспомощно оглянулся на Гутю и поплелся за милиционером.

Аллочка толкнула сестру в бок.

– Пошли тоже какую-нибудь машину займем. Пусть хоть милиция довезет, спать хочу, просто сил нет.

Сестры потопали на улицу. Августовское утро было ранним, сырым и прохладным. Милицейская машина как-то быстро загрузилась, и сестры теперь безнадежно смотрели, как она, фырча, выбирается на дорогу.

– Ладно, завтра с детьми Анны Ивановны уедем, – вздохнула Гутя и потянула Аллочку в дом.

– Вы долго еще? – раздался голос от соседних ворот.

Кареев стоял возле своего авто и нетерпеливо посматривал на часы.

Сестры мигом потрусили к нему.

Ехали молча. Гутя вообще решила не разговаривать с Кареевым, ее сегодня такой дурой выставили, что общаться с мужчинами ей теперь и вовсе не хотелось. Аллочка уперла со стола пакетик с сухариками и теперь хрустела ими на весь салон, а Кареев… Кареев просто ехал. Правда, иногда он поглядывал в зеркальце на дам, но заговорить не решился – сильно много переживаний выпало им сегодня. И такое дело раскрутили, правду искали, бугая этого защитить хотели… А ведь как ни крути, все же женщины, им бы самим заботу да защиту…

Дома сестер никто не ждал. Во всяком случае, на кровати Аллочки храпел Карп Иванович, а на Гутиной раскинулось младое существо с белыми, крашеными кудрями.

– Вот так… – развела руками Гутя. – А мы, стало быть, по-собачьи, у порожка…

– Ага! Сейчас! – взревела Аллочка и кинулась было вытряхивать старичка из своей постели, но сестра ее удержала:

– Алла, давай лучше чайку попьем, а там, глядишь, они и сами проснутся.