Барбара Брэдфорд - Волевой поступок

– Ты же знаешь, что нравятся.

– Мне тоже… они подходят к твоим глазам.

Майлс улыбнулся и вынул из кармана маленькую коробочку.

– А вот тебе еще один рождественский подарок.

Это было кольцо, большое кольцо с опалом в окружении бриллиантов. Оно гармонировало с ожерельем, которое Майлс подарил Кристине раньше.

– Большое спасибо. Какое чудесное! – Она надела его на безымянный палец правой руки и, отведя руку на некоторое расстояние, принялась рассматривать.

– Не та рука, дорогая. – Майлс снял кольцо и надел его на левую руку Кристины. – Будем считать, что я предпочитаю видеть его здесь. – Взгляд его был красноречивым. В чудесных серых глазах Кристины заблестели слезы, губы задрожали.

– Кристи, в чем дело?

Она покачала головой, вытерла глаза тыльной стороной ладони и сглотнула.

– Майлс…

– Да, дорогая, в чем дело? Что случилось?

Кристина осторожно взглянула на своего возлюбленного. Ее глаза удерживали его взгляд.

– Я беременна.

Она увидела моментальный всплеск счастья и гордости в его глазах, радостную улыбку, которую он не мог подавить и которая говорила о многом. А затем невидимая рука словно бы стерла улыбку с его лица, как с грифельной доски.

– О, Кристи, – произнес он тихо и медленно покачал головой. – О, Кристи…

Она не могла не заметить отчаяния в его голосе, а также беспокойства, охвативших его. Она слишком хорошо знала Майлса.

– Но ты же был рад секунду назад! – воскликнула она, беря его руку. – Я знаю, что был!

– Конечно, был, но… – Майлс не мог продолжать.

– Я не собиралась говорить тебе об этом сегодня, – посетовала Кристина. – Если бы ты не переодел кольцо, я бы промолчала.

– Хорошо, что ты это сделала. Мы во всем должны быть вместе. Ты не можешь нести такую ношу одна, Кристи.

– Но тревожить тебя, тем более перед Рождеством… Я боялась испортить тебе праздник… Ведь увидеться с мальчиками тебе удается нечасто.

– Ты всегда такая заботливая, моя чудная Кристи. – Майлс коснулся ее щеки. – Ну что ж, это ставит перед нами проблему, не так ли, дорогая?

Кристина кивнула.

– Я не хочу делать аборт, просто не хочу. Хотя понимаю то, что ребенок создаст для тебя трудности, но я думала…

– Кристи, ребенок не просто создаст трудности, он все погубит. И все-таки я тоже не хочу, чтобы ты делала аборт. – Майлс нахмурил лоб. – Просто сейчас я не знаю, какое решение будет правильным.

– Но почему я не могу иметь ребенка? Кто будет знать, что он твой? Только ты и я. А материально я независима, могу сама о себе позаботиться.

– Не уверен, что из этого что-нибудь получится. Если просочится малейший намек, моя политическая карьера…

– Конечно, мы должны это учитывать.

– Когда ты узнала?

– Четыре дня назад.

– Тебе следовало сказать мне раньше. Представляю, как ты волновалась, Кристи. Ужасно, что ты не доверилась мне.

– Просто мне не хотелось расстраивать тебя перед Рождеством.

– Какой срок беременности?

– Шесть недель.

Майлс обнял Кристину и крепко прижал к себе.

– Мы найдем правильное решение, – бормотал он, гладя ее по голове. – Постарайся не волноваться, дорогая. Мы все устроим после праздников.

Хотя Майлс и просил ее не волноваться, Кристина не могла побороть беспокойства в течение следующих суток, когда готовилась к поездке в Йоркшир.

Она беспокоилась о Майлсе, о себе, о ребенке. Точнее, о том, что с ним делать.

Кристина не сомневалась, что Майлс Сазерленд любит ее всем сердцем и не хочет, чтобы она делала аборт. Она также знала, что в глубине души он хочет этого ребенка – их ребенка. Но она была слишком практичной женщиной, чтобы не понимать, что в таком случае на карту будет поставлена его карьера.

Однажды не в пылу страсти, а во время одной из долгих прогулок за городом он сказал ей абсолютно спокойно: «В тебе вся моя жизнь, Кристи». Но это было не совсем так. Жизнью Майлса была политика, и Кристина никогда не решилась бы попросить его отказаться от нее ради того, чтобы жить вместе открыто и иметь семью.

Если бы он пошел на это, он, вероятно, обдумал бы ее просьбу и выполнил ее. Но когда-нибудь позже пожалел бы об этом, а она тем более. Просить человека, которого она боготворила, принести ей в жертву самое дорогое, означало бы, что она его не любит.

Политика и Майлс Сазерленд были слишком спаяны, чтобы быть разделенными. Майлс зачах бы без своего электората, своих политических друзей, Палаты общин и бурной деятельности, полной борьбы, будоражащей душу. Уинстон Черчилль как-то сказал, что он сын Палаты общин. То же самое можно было отнести и к Майлсу Сазерленду.