Барбара Брэдфорд - Волевой поступок

– Кандиды там не будет, если ты думаешь о ней. Она действительно собирается отвезти Монику в Шотландию. Они остановятся у ее отца в охотничьем домике. – Майлс в недоумении покачал головой. – Я никак не пойму, почему она вдруг сказала, что я могу взять мальчиков, в самом деле не понимаю.

Кристина, не отрываясь, глядела на огонь в камине. Майлс поднял руку, повернул к себе ее лицо.

– Клянусь Богом, это чистая правда, дорогая. Кандиды не будет в Борксли-Холле. – Видя, что возлюбленная продолжает молчать, он воскликнул: – Ты ведь веришь мне, правда?

Кристина слышала беспокойство в его голосе и видела тревогу на его лице, а потому, сжав его руку, сказала:

– Ах, Майлс, я очень хорошо знаю, что ты не стал бы мне лгать, это не в твоем характере.

Майлс пристально посмотрел ей в лицо, на котором всегда отражались все чувства. Она все еще была встревожена, и он решил не давить на нее. Они не смогут увидеться целую неделю – за последние полгода они ни разу не расставались так надолго. Он хотел, чтобы этот вечер был особенным и не имел намерения портить его. Его желание, как по телеграфу, передалось Кристине, она заставила себя улыбнуться и поднялась с дивана.

– Дорогой, подбрось-ка пару поленьев в огонь, открой шампанское и давай устроим великолепный вечер. Я сейчас принесу тебе подарки. В конце концов сегодня наше с тобой Рождество.

– Идет, – ответил Майлс, тоже поднимаясь. Он притянул ее к себе и поцеловал в ямку на шее. – Я люблю тебя.

Кристина мягко высвободилась из его объятий и побежала в спальню. В дверях она обернулась. Майлс наблюдал за ней. Она послала ему воздушный поцелуй.

Майлс возился с пробкой, открывая бутылку шампанского, когда Кристина вплыла в комнату со множеством свертков в руках.

– Это не все для меня, полагаю?

Она усмехнулась и принесла подарки к камину.

– Еще один заход, и конец.

Майлс покачал головой. Сердце его переполняла любовь. В этом мире не было другой такой женщины, как его Кристи.

– Твоя мечта исполнилась, – сказала она, подходя к нему с большим свертком из коричневой бумаги. – Мне особенно хотелось подарить тебе это. Со всей моей любовью, милый.

Майлс угадал, что это одна из картин Кристины, но не знал, какая именно. Он восхищался ими всеми.

– Спасибо, Кристи. Судя по форме, могу предположить, что это одна из твоих работ, только какая?

– Разверни и посмотри сам. – Кристина стояла, повернувшись спиной к камину и наблюдая за тем, как Майлс несет пакет к дивану и снимает бумагу. Когда картина оказалась у него в руках, он воскликнул:

– О, Кристи, «Лилия в Хэдли»! Как великодушно с твоей стороны подарить мне именно ее. Она ведь твоя любимая. Спасибо.

Прислонив картину к дивану, Майлс подошел к Кристине и крепко обнял ее.

Безусловно, он был доволен, и это обрадовало ее. Она сказала:

– Она стала моей любимой только после того, как мы встретились в Хэдли-Корте. Поэтому-то я и хочу, чтобы она была у тебя – она всегда будет напоминать тебе обо мне.

Улыбка исчезла с лица Майлса, он нахмурился:

– Ты куда-нибудь уезжаешь?

– Нет, глупенький. С чего ты взял?

– Потому что ты сказала: «напоминать тебе обо мне…» Будто мне это требуется, если ты собираешься всегда быть рядом со мной.

– Конечно, я буду, Майлс. Как насчет того, чтобы выпить по бокалу шампанского, прежде чем ты развернешь остальные подарки?

Майлс взялся разливать «Дон Периньон».

– Я получил рождественскую открытку и записку от Ральфа и Далси. Они, как я понял, собираются какое-то время пробыть в Нью-Йорке в связи с картиной, которую ставят в Голливуде, и спектаклем на Бродвее. А что слышно от Джейн?

– Она звонила мне вчера в офис и все ворчала по поводу того, что «маленькие чудовища» приезжают в Нью-Йорк на Рождество. Кроме этого, у нее новостей нет. Она собирается делать костюмы для бродвейской постановки «Принц Хэл» и потому останется там еще на полгода.

– Прекрасно. Джейн – талантливая девочка. – Майлс принес шампанское, и они сдвинули бокалы. – Счастливого Рождества, милая.

– Счастливого Рождества, Майлс.

Они сидели перед камином и пили «Дон Периньон», пока Майлс разворачивал один за другим подарки и восторженно восклицал и благодарил Кристину всякий раз, как доставал книги, джазовые пластинки, галстуки, шелковый халат.

Но больше всего на него произвела впечатление пара сапфировых запонок.

– Просто изумительные, – признался он. – Однако ты расточительна.

– Кто бы говорил, – возразила Кристина, опускаясь на колени рядом со стулом Майлса. – Они действительно тебе нравятся?