Дженис Хадсон - Посланник судьбы

– Но это ничего не доказывает.

– Нет, но связывает Джека с Кроуфордом.

– Лишь косвенно. Зачем Джеку иметь дело с человеком, убившим его сестру?

– Он не знал, что я подозреваю Кроуфорда. У меня не было доказательств. Дьявол, когда же мы узнаем, что именно нашел твой отец!

– Ты считаешь, что Кроуфорд, которого мой отец знал всю жизнь, имеет отношение к его смерти?

– Послушай, мне жаль, если Кроуфорд – друг…

– Я этого не говорила. Но он умеет хорошо притворяться. В конце концов, как говорил мой отец, он, независимо от характера и человеческой сущности – непревзойденный политик.

– Джек Брукс хорошо знал его?

– Думаю, так же, как любой другой. Кроуфорд вырос в нашем округе. Он даже… – Фэйф запнулась.

– Что, Фэйф?

– Он как-то приходил на рождественскую вечеринку в редакцию «Реджистер», – медленно произнесла она. – Он был изрядно навеселе. Помню, он упал, выходя из машины, и выронил свой карманный компьютер. Я никогда не видела его таким пьяным.

Далтон начал мерить шагами комнату.

– Может, твой отец случайно узнал что-нибудь губительное для Кроуфорда, и он убил его, чтобы заставить замолчать, а потом подослал Джека, чтобы выяснить, что знаешь ты? – предположил он.

Фэйф уняла подступившую к горлу дурноту и попыталась сосредоточиться. Она раскопала много сенсационных историй в Канзас-Сити для «Стар». «Отбрось все эмоции и представь, что готовишь еще один репортаж», – приказала она себе.

Ей стало немного легче. Она расправила плечи.

– Джек интересовался делами газеты. Он приходил пару раз в редакцию. Но имя Кроуфорда никог… Нет, упоминалось, – неожиданно вспомнила она.

– Каким образом? – резко спросил Далтон.

– Помню, Джек сказал, что слышал в закусочной «У пастушка», что Кроуфорд как-то был в городе. Сказал, что ему приятно узнать, что сенатор посетил наш офис.

– Что еще?

– Это все.

– Что ты ответила, когда он упомянул Кроуфорда?

Фэйф на минуту задумалась. Затем покачала головой.

– Не помню, чтобы я что-то говорила. – Она усмехнулась. – Кажется, я подумала, что с его стороны очень мило изображать такой восторг по поводу пребывания сенатора в нашей редакции.

– Поверь мне, – мрачно сказал Далтон, снова дотронувшись до шрама на щеке. – Джек может быть каким угодно, но только не милым.

– Это он оставил тебе этот шрам? – тихо спросила она.

Не желая тревожить ее лишними мрачными подробностями, Далтон засунул руки в карманы и отвернулся.

– Неважно. Нам нужно выяснить, что узнал твой отец. О какой сенсации он собирался рассказать тебе?

– Может, бомба была послана, чтобы уничтожить информацию, которую папа мог оставить, – Фэйф нахмурилась. – Нет, не имеет смысла. Зачем тогда было столько ждать? Кроме того, они не могли знать наверняка, что порочащие его сведения находятся в редакции, если только не обыскали дом.

– Сколько времени прошло со смерти твоего отца до того момента, как его нашли?

– «Просто думай об этом отстранение, как о еще одном репортаже, тогда все станет намного легче», – напомнила себе Фэйф.

– По результатам вскрытия смерть наступила между десятью часами вечера и полночью. Около полудня следующего дня Дэвид пришел проверить, дома ли он, не понимая, почему отец не появился в редакции.

– Времени было достаточно, чтобы перевернуть весь дом, – мрачно заметил Далтон.

– Если дом был обыскан, то очень осторожно. Я никогда не замечала, что какая-нибудь вещь лежит не на своем месте.

– Кроуфорд не нанимает любителей. Он пользуется услугами профессионалов уже давно.

Фэйф скорчила гримасу.

– Кем, в таком случае, был Джек? Профессиональным жиголо?

– Джек – профессиональный осел.

Фэйф опустила глаза.

– Прости, – мрачно сказал Далтон. – Понимаю, он, возможно, еще небезразличен тебе.

Фэйф испытала острое желание чем-нибудь увесистым запустить ему в голову.

– Даже не знаю, Далтон, кто из вас больший осел? Единственное, что я хочу от Джека Брукса – его группу крови и перечень наследственных болезней, если таковые имеются. Для ребенка.

Для ребенка… Далтон запрокинул голову, уставившись в потолок. Ребенка, зачатого Джеком. Мысль о Джеке, ласкающем Фэйф, обнимающем, целующем ее, была невыносима. Жестокая ирония судьбы – если бы Эми была жива, ребенок Фэйф был бы племянницей или племянником Далтона.

– У него нулевая группа крови, резус-фактор отрицательный, – сухо сказал он, не глядя на нее. – Как и у Эми. Его дед по материнской линии умер от рака толстой кишки. У отца избыточный вес и высокое давление, но ничего серьезного. По крайней мере, не было ничего серьезного в последний раз, когда я слышал о нем.