Айрис Джоансен - Приручить единорога (Странное предложение)

— Хорошо, шеф. Просто мне показалось, что вы должны их увидеть.

На губах Сэнтина появилась циничная улыбка.

— Я очень богатый человек, Пэт, а богатые люди тем и отличаются от бедных, что за каждое удовольствие им приходится платить.

С этими словами он медленно поднялся с кресла и пересек комнату, чтобы наполнить опустевший бокал из переносного бара.

— Я и не рассчитывал, что наша прелестная крошка станет обслуживать меня за мои красивые глаза. Пожалуй, она просто рассмеялась бы мне в лицо, если бы мое предложение не подразумевало соответствующего материального обеспечения. Чудес на свете не бывает.

В лице и голосе Сэнтина снова отразился насмешливый и горький цинизм, а Доусон невольно подумал: «Неужели босс на самом деле считает, что красоток, которые буквально роятся вокруг него, привлекает исключительно размер его банковского счета?» Впрочем, он тут же отбросил эту мысль как не имеющую под собой никаких оснований. Лицемерие — равно как и ложная скромность — никогда не были свойственны Сэнтину; он прекрасно знал все свои достоинства и умело ими пользовался. Женщин тянуло к нему словно магнитом, и Доусону — с тех пор как в прошлом году Раф Сэнтин сделал его своим доверенным секретарем — приходилось регулярно отражать атаки отставных любовниц шефа. Сколько их всего было, Доусон затруднился бы сказать, да дело заключалось и не в этом. Главным, на что он обратил внимание, было то, что лишь некоторыми из девиц двигали откровенно корыстные интересы. Большинство же влюблялись в Сэнтина на полном серьезе, и успокоить их бывало очень нелегко.

Что же заставляло женщин слетаться к нему, словно бабочек — к огню? Сэнтин никогда не был красавцем, подумал Доусон, краем глаза следя за тем, как шеф возвращается к своему креслу и с размаху падает на него, лениво пристраивая ноги на мягкой низкой оттоманке. Он не принадлежал даже к тому типу идеальных мужчин, которые, появляясь на киноэкране, на сцене или на бейсбольном поле, становятся кумирами сотен тысяч женщин. Поношенные замшевые «техасы» и серый свитер с высоким воротником делали его похожим скорее на рыбака или поденщика, нежели на обольстительного чичисбея со стажем, переспавшего в свои тридцать девять с большим количеством женщин, чем Дон Жуан за всю свою жизнь. И, самое главное, даже на горизонте не было никакого намека на статую Командора, так что ничто не мешало Сэнтину удвоить или даже утроить число своих побед. Если бы, конечно, он к этому стремился…

Роста в Сэнтине было шесть футов и четыре дюйма, и хотя на первый взгляд он казался довольно грузным, ни унции лишнего веса у него не было. Начиная с широких, уверенно развернутых плеч и заканчивая стройными, сухими, как у балетного танцовщика, икрами, он состоял из одних только бугристых мускулов, напоминая увесистое и острое как бритва мачете.

Вот именно, мачете… Сравнение вышло настолько точным, что Доусон едва сдержался, чтобы не прищелкнуть языком. Сэнтин действительно походил на это грозное оружие охотников и путешественников — не слишком изящное, но надежное и опасное. В самом деле, его грубые, резкие черты должны были выглядеть уродливо, но они почему-то таковыми не казались. Наоборот, широкие, почти славянские скулы и дерзкий, выступающий вперед подбородок подразумевали внутреннюю силу, уверенность и придавали лицу Сэнтина своеобразное очарование, против которого не каждая женщина была способна устоять. Взгляд черных глаз из-под густых, черных бровей был пронзительным и резким, а очертания губ свидетельствовали о чувственности и даже о жестокости…

Иными словами, Сэнтин отнюдь не напоминал изящный и гибкий толедский клинок: все в его облике говорило о грубой силе, способной расчистить себе дорогу там, где никакой дороги нет вообще.

Нет, тут же поправился Доусон. Когда Сэнтин хотел, он мог быть хитер и коварен, как сам Макиавелли. И все же в большинстве случаев он предпочитал не прятать свой стальной кулак в замшевую перчатку, а действовал напрямик. Объединенной экономической и финансовой мощи его предприятий, его влияния в мире бизнеса, его энергии и феноменальной работоспособности в большинстве случаев было вполне достаточно, чтобы сокрушить противника. И, возможно, именно в этом и заключался главный секрет его привлекательности. Дело было не в его бесспорной, бьющей в глаза мужественности, а в исходившей от Сэнтина какой-то опасной силе, которая делала его неотразимым в глазах женщин.