Лиз Филдинг - Сладостная месть

Его губы сжались. Все, за что он боролся, ради чего работал, теперь отброшено прочь ради безумной, глупой мести. Он обладал огромным богатством, но в душе он вернулся к тому, с чего начал, когда последовал за Джульет в Австралию после смерти матери. Но тогда у него была цель, стремление. А что осталось ему теперь, кроме приумножения своих денег? Мужчине этого недостаточно.

Он подумал о Физз. Интересно, что она сейчас делает? Люк улыбнулся. Представил, как она дрожит от холода в своем крошечном кабинете под крышей Павильона, склонившись над колонкой цифр. Ей тоже недостаточно только этого. Ей нужна любовь, своя семья.

Он расхохотался. Боже, о чем он думает? Ему не за что бороться? Когда она там, в Брумхилле? Черт возьми, он вернется назад и убедит ее. Будет осаждать пирс каждый день, хоть сотню лет, если потребуется. Он не примет отказа.

Люк подбросил вверх банку консервированных бобов, поймал ее, добавил банку говядины. Решение было принято, и огромная тяжесть свалилась с его плеч. Он направился к выходу, готовый оказать нежданному гостю самый теплый прием. Отогнув входной клапан палатки, Люк заметил какой-то мелкий предмет, ярко блестевший на песке.

Он остановился и поднял его. Потом, держа двумя пальцами, поднес к глазам. Маленький золотой листик блеснул в косых лучах заходящего солнца, покачиваясь из стороны в сторону, словно танцуя. Сережка, которую Физз потеряла в его кабинете в Уинтерборне. Наверное, она выпала из его бумажника, когда он доставал письмо Мелани, чтобы перечитать его, надеясь, как всегда, найти скрытое сообщение между строчек. Обнадеживающий намек.

Звук мотора приблизился – джип преодолел подъем. И вдруг, совершенно неожиданно, даже не оборачиваясь, Люк понял, кто это.

Мотор затих, и Люк повернулся. Она была здесь. Синева ее глаз перекликалась с цветом темнеющего вечернего неба. Она серьезно смотрела на него, спокойно ожидая, чтобы он заговорил. Сердце Люка рвалось из груди. Он не мог шевельнуться. Не мог произнести ни звука.

– У тебя найдется лишняя постель для усталой путешественницы? – спросила она наконец.

– Лишней нет, – хрипло ответил он. – Но ты можешь разделить со мной мой спальный мешок.

– Могу? Правда? После всего, что я тогда сказала?

Люк пересек разделявшее их пространство, рывком открыл дверцу джипа и протянул руки к той, что сидела в машине.

– Моя милая, моя любимая девочка. Ты не представляешь, как я тебе рад.

Она немного отстранилась, глядя на него с некоторой неуверенностью.

– Я приехала не одна, Люк.

Он нахмурился и заглянул через ее плечо. Затем увидел бессознательный жест, которым она защитила живот, и все понял.

– Ты беременна? – Его радость была недолгой. – Боже милостивый, ты беременна! – Он так разозлился из-за ее неосторожности, что не смог сдержаться. – Ну что ты за идиотка? Ехать сюда самой! Завтра меня бы здесь уже не было. С тобой могло что-нибудь случиться. – Он опустил взгляд. – С нашим ребенком.

– Я вовсе не проехала весь путь на машине. Я долетела до ближайшей пастушьей стоянки на самолете, – сказала она.

– Лететь на самолете! Ну разве это разумно?

– Думаю, да. Это рейсовый самолет. Я заметила у него мотор и все остальное.

– Два, – в отчаянии сказал он. – Пожалуйста, скажи мне, что у него два мотора.

– Не обратила внимания. Смотритель стоянки показал мне, где находится твой лагерь, и одолжил свой джип. Он сказал, что будет наблюдать за мной, чтобы убедиться, что все в порядке. – Ее прелестный соблазнительный рот расплылся в улыбке. – Наверное, его бинокль сейчас направлен прямо на нас, и, если ты меня не поцелуешь в ближайшие десять секунд, он примчится сюда и увезет меня обратно.

Люк Дэвлин крепко прижал к себе женщину, которую он так любил и которую еще недавно считал потерянной для себя.

– Пусть попробует, – сказал он, – пусть только попробует.

– Люк, – спросила она, когда они лежали рядом под усыпанным звездами небом. – А куда ты собирался ехать завтра?

Завтра?

Ты сказал, что завтра тебя здесь бы не было.

– Ах, завтра.

Физз услышала смешок в его голосе и ткнула локтем под ребро.

– Я собирался домой, – сказал он. – В Брумхилл. Брать в осаду ужасно упрямую женщину, которую мне довелось полюбить.

– Брать в осаду? – теперь засмеялась она. – Каким образом?

Он начал негромко напевать:

Я построю шалаш под твоим окном И всю ночь буду петь о любви…

– Нет, нет, нет! Этого достаточно. Мои соседи не выносят пения, особенно по ночам.