Барбара Брэдфорд - Женщины в его жизни

Алану хотелось видеться с другом почаще. Они нередко разговаривали по телефону, где-то от случая к случаю на скорую руку перекусывали вместе или выпивали по глотку, но это было совсем не то, что неспешный ленч или обед, как это случалось в прошлом. Мальчиками они были неразлучны, оставались так же дружны и в отрочестве и, возмужав, по-прежнему продолжали быть близкими друзьями.

Алан опять развернулся на стуле и остановил взгляд на Максиме, внимательно наблюдая за ним несколько секунд. Похоже, старый дружище изрядно озадачил Джона Вейла своими каверзными вопросами. Тот, правда, отвечал бойко и живо, было видно, что его нимало не смущает этот «пыточный» диалог. Впрочем, так и должно было случиться: Максимилиан Уэст на всех производил благоприятное впечатление. И довольно часто даже ошарашивал при первой встрече. Он всегда оказывался не таким, каким предполагали. И никогда не делал того, что от него ждали. Он постоянно бывал непредсказуем.

Перед мысленным взором Алана неожиданно возник пятнадцатилетний Максим, вспомнился тот преотвратный день, когда двое мальчишек из другой школы, оба здоровяка, привязались к Максиму, насмехались над ним, обзывали гадкими словами, грубили и жестоко задирались, так жестоко, как умеют только подростки. Максим, пепельно-бледный, с яростно сверкавшими темными глазами, мгновенно изготовился к стычке, поднял кулаки, приняв боксерскую стойку, и, казалось, вот-вот готов был ринуться в атаку. Алан тоже поднял кулаки, чтобы драться рядом с Максимом. А затем произошло нечто неожиданное, непредвиденное, ошеломившее всех собравшихся поглазеть на драку – и мальчишек, и Алана. Его – даже больше, чем остальных. Максим внезапно опустил кулаки и ушел, не вымолвив ни слова, ушел с высоко поднятой головой. И это огромное чувство собственного достоинства, эта гордость словно образовали вокруг него некий щит. Наблюдавшие за сценой юнцы-зубоскалы примолкли, расступились и дали ему пройти, напуганные выражением холодной решимости на лице Максима, его высокомерной неприязнью.

Алан вспомнил, как побежал за Максимом, желая его утешить. Но Максим не нуждался в сочувствии; он даже не захотел говорить об инциденте и весь остаток того дня был угрюм и зол. Лишь гораздо позднее, уже вечером, когда в дортуарах погасили свет, Максим наконец обмолвился о происшедшем, словно отвечая на невысказанный вопрос Алана:

«Я ушел, потому что те трусы не стоили стычки! Мне было просто противно пачкать о них руки!» И потом добавил: «Настанет день, когда я покажу этим скотам, потерпи, Корешок, еще увидишь!» И еще, зловещим шепотом: «Я сейчас никто! У меня ничего нет! Но сколько бы на это не понадобилось времени, обещаю тебе, что я кем-нибудь стану! И у меня будет все».

И он стал. Он повелел сбыться всему, о чем мечтал, и, может быть, сделанное им самим превзошло самые дикие и необузданные мечты.

Максимилиан Уэст! Мир теперь у его ног.

И, как следствие, у него нашлось множество завистников. Алан был не из их числа, его переполняло лишь восхищение своим другом. Он знал, какой трудный путь проделал Максим, какие головоломные скачки ему приходилось совершать, какие рискованные шаги он не раз предпринимал. Максим стал ходячей историей фантастических успехов и эпохальных авантюр. Превратился в крупнейшего магната, одного из тех, с кем реально считаются в мире международного бизнеса. На протяжении последних пятнадцати лет он сумел подняться от миллионера до мультимиллионера и затем миллиардера.

И в итоге всего пару недель назад, в последний день декабря, был оглашен новогодний королевский рескрипт. В списке, поданном на представление королеве, премьер-министром среди различных титулов и званий с именами и фамилиями был упомянут и Максим. Это была дань признания его заслуг перед британской промышленностью в метрополии и за границей. Теперь он стал сэром Максимилианом Уэстом и к нему уже можно было обращаться именно так, несмотря на то что до дня инвеституры в Букингемском дворце оставалось еще более трех месяцев.

«Чем не кум королю?» – подумал Алан и улыбнулся доброй и всепонимающей улыбкой, за которой таились подлинная гордость за друга и удовлетворение. Алан наслаждался успехами и славой Максима, неизменно бывал рядом и аплодировал. Максим был его героем и кумиром в школе. В чем-то он оставался таковым и по сию пору, и Алан был уверен, что так будет всегда.

Он опять взглянул на Максима, восхищаясь. Его дорогой друг выглядел изумительно.