Донна Кауфман: Ты мой навсегда!

– «Coquin» означает то же, что и «voleur» – «вор, плут». А рост здесь ни при чем. – Она секунду помедлила. – Вижу, ты слишком много о себе воображаешь.

– Потому что, если бы ты подглядывала, – продолжал он, не обращая внимания на ее слова, – ты бы заметила, что я не совсем голый. – Его губы расползлись в широкой самодовольной ухмылке, и он тут же поморщился от боли. – В отличие от тебя.

Вздрогнув от неожиданности, она окинула себя взглядом.

– Tout nu, ange , – повторил Тиг услужливо. – Это значит «совершенно голая». Так-то, мой ангел.

Только тут он понял, что ее румянец был вызван не кратким приступом женской стыдливости, а гневом. Даже застигнутая врасплох из-за своей наготы, она не утратила самообладания. Справившись с секундным замешательством, она снова в упор посмотрела на него.

Загадочный ангел. Накануне вечером Тиг сидел в баре, попивая пиво, проклиная безвыходное положение, в которое невольно поставил его Маршалл. Под конец он начал гадать, как может выглядеть дама, занимающаяся этноботаникой. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что с ней не оберешься хлопот.

Сейчас он понял, что недооценил ситуацию по всем статьям.

Молодая женщина медленно развернулась и уперлась руками в бедра. У нее были красивые бедра. В меру широкие, они выгодно подчеркивали талию. Под стать бедрам были изящные груди. Как раз по размеру ладони. Тиг непроизвольно сжал пальцы в кулак. Высокая, широкоплечая, с подтянутым животом и длинными стройными ногами. Ловкая, сильная. Грациозная, но без мягкой женственности. В ней не было ни капли мягкости. Она больше походила на амазонку, чем на ангела.

Но вот волосы… Очень короткие, блестящие. Золотистыми не назовешь, белокурыми тоже. Они были будто сотканы из солнечного, а может быть, лунного света, образуя сияющий нимб. Cheveux d'ange . Ангельские волосы.

– Насмотрелся?

Не дожидаясь ответа, она сдернула с вешалки белое полотенце и обмоталась им, небрежно засунув конец в ложбинку на груди.

– Никогда еще не встречал женщину, которая так уютно чувствует себя нагишом. – На этот раз Тиг сказал чистую правду.

Она едва заметно вскинула бровь.

– Могу себе представить, что ты много перевидал голых женщин, – отпарировала она. Судя по ее тону, это не был комплимент. Она слегка пожала плечами. – На меня глазели сотни мужчин. Но, если не считать один маленький инцидент в Найроби, когда мне было восемнадцать лет, всем им удавалось держать себя в руках. Полагаю, мне должно льстить, что ты со своим опытом еще не потерял голову от созерцания моей наготы.

Без малейшей паузы она повернулась и сказала:

– Кажется, я собиралась звонить в полицию. Наверняка там гораздо лучше меня разберутся, голый ты или при тебе еще что-нибудь имеется, кроме наглой ухмылки.

Затем она подняла с пола его джинсы. Он вскинул запястье на край ванны в тот миг, как ее рука нащупала задний карман, где лежал бумажник. Нарисованные услужливым воображением эротические сцены с похотливыми африканцами мгновенно улетучились из его головы.

– Не смей.

Она даже не взглянула на него.

– Ты забрался в мою квартиру, почему я должна с тобой церемониться?

– Потому что я больше не улыбаюсь.

Она медленно повернула к нему голову.

С края ванны на нее смотрело дуло маленького черного пистолета. Он снял его с предохранителя и взвел курок.

– При мне действительно кое-что есть, дорогая. Это пушка.

«Эге, вот так номер!» Эрин быстро прокрутила в уме возможные варианты развития событий. К несчастью, все они заканчивались одинаково – пулей.

Эрин рано усвоила, что люди редко видят дальше своего носа. Главное – держаться уверенно, тогда станешь хозяином положения.

Однако один-единственный взгляд на громадного каджуна, едва умещавшегося в ванне, убедил ее в том, что она наконец встретила достойного противника.

Даже голый и окровавленный, он держался высокомерно и в данный момент безусловно был хозяином положения. И все же нельзя не признать, что этот человек дьявольски красив.

Продолжая мысленно прикидывать, как вернуть утраченные позиции, Эрин рассеянно скользила взглядом по его телу. Стройная голень, опиравшаяся о край ванны, едва заметный краешек мускулистого бедра. Взгляд Эрин остановился на набухшей вене, сбегавшей по бицепсу, и это, к несчастью, вернуло ее мысли к пистолету, который он держал в руке.

– Брось мне мои штаны, ангелок! – Его тон не допускал возражений. Он приказывает, ему подчиняются. Иначе будет хуже.