Донна Кауфман: Попробуй догони

Внимательно осматривая помещение, он отчетливее всего представлял себе сцену побоев, которым его регулярно подвергал здесь отец. Возможно, память сыграла с ним эту злую шутку в отместку за колоссальное перенапряжение его мозгов, уже давно требовавших отдыха. Таггарт Морган Второй устало откинулся в растресканном и потертом кожаном кресле и закрыл глаза.

Ничего нового в домашнем кабинете своего папаши он, собственно говоря, не обнаружил. На стеллажах от пола и до потолка стояли все те же книги, главным образом по юриспруденции. На дубовом столе на своих прежних местах находились знакомые ему письменные принадлежности: пресс-папье, нож для вскрытия конвертов и набор авторучек фирмы «Кросс». И конечно же, в углу стоял проклятый табурет, на который всегда усаживал его отец, прежде чем прочесть ему нотацию и хорошенько выпороть.

До сих пор Таггарт явственно слышал его пронзительный голос и свистящий звук ремня, вытаскиваемого из поясных штрипок отцовских брюк. Прошло уже семнадцать лет, но Таггарт не забыл ничего...

... Я окончил юридический факультет университета! Получил право заниматься частной адвокатской практикой! Пробился на самый верх карьерной лестницы! Доказал всему городу,из чего в действительности сделаны мы,Морганы! Если кое-кто считает,что наши предки были отбросами общества,это вовсе не означает,что и нам суждено остаться отребьем! И ты докажешь это всем,кто еще сомневается в этом,даже если мне придется ежедневно учить тебя уму-разуму затрещинами! БАЦ!

...Заруби у себя на носу,что Морганы всегда добивались поставленной цели! Я вдолблю это в твою башку,сынок,и закреплю свой урок доброй поркой. Ты должен стать первым учеником в своем классе,всегда ходить с гордо поднятой головой,на меньшее я не согласен. Я вышибу из твоих ослиных мозгов всю блажь,глупый щенок,и буду сечь тебя ремнем до тех пор,пока ты не пожалеешь,что раньше не внял моим наставлениям. А если ремень не подействует,тогда я попробую вразумить тебя иначе,вот так... БАМ!

Таггарт вздрогнул, вспомнив, как отец влепил ему увесистый подзатыльник, от которого он слетел с табурета на пол. Из кладовой памяти посыпались, словно бесы из преисподней, другие гадкие воспоминания. Гневные тирады папаши явственно прозвучали у него в голове и гулким эхом разнеслись по всему кабинету, словно бы произносивший их расхаживал по нему взад и вперед, размахивая руками и брызжа слюной. Давно похороненные, неприятные эпизоды снова воскресали в сердце Таггарта и жгли ему нутро, доказывая тем самым, что отрешиться от своего прошлого невозможно. Они слепили ему глаза и терзали душу, являясь во всех своих подробностях перед его мысленным взором и как бы насмехаясь над его тщетными попытками подавить их усилием воли.

...Сколько,по-твоему,судей в округе Маршалл ?Двое,болван! И я,твой отец,один из них. И ты,мой старший сын,еще имеешь наглость говорить,что хочешь добывать свой хлеб,роясь в зловонной грязи? Я плачу за твою учебу в университете,поэтому мне и решать,идиот,на каком поприще тебе лучше делать карьеру!

БАХ!

Ты даже больший олух,чем я предполагал,если не смог придумать для себя ничего получше.

ТРАХ!

Старый рубец, оставшийся Таггарту на память о ране, нанесенной ему перстнем отца, вдруг запылал, и он машинально потер щеку в том месте, откуда когда-то хлынула кровь, и болезненно поморщился, словно бы ему вновь влепили пощечину.

Ты даже в подметки не годишься своему отцу,избалованный щенок! Да ты бы давно уже пропал,если бы я не вел тебя по жизни своей твердой рукой. Но всему существует предел. И разрази меня гром,если я и впредь стану все это терпеть! Можешь позорить меня на весь округ,бросать тень на всю нашу семью,приводить в ужас весь город,заставлять свою покойную мать от стыда перевертываться в гробу. Но только тогда не останавливайся,покинув этот кабинет,и продолжай шагать куда глаза глядят не задерживаясь,чтобы забрать свои вещи,и немедля в дверях.