Аурелия Хогарт - Жених благородных кровей

– Чему же тут завидовать? Я понятия не имею, где сейчас Роберта. Из гостиницы она уволилась. Теперь ясно почему – из-за меня. Если взглянуть на всю эту историю ее глазами, с ума можно сойти. – Он ударил по столу кулаком. – Я должен ее разыскать. Хотя бы для того, чтобы все объяснить.

– Конечно, должен. – Франсина кивнула. – И отыщешь. Когда встретитесь, скажи ей... я не хотела ее тогда обижать.

Внезапно разозлившись на собственное бездействие, Джеффри выложил на стол деньги за кофе и тотчас встал.

– Может, сначала остынешь, отдохнешь? – предложила Франсина. – Сегодня столько всего случилось – ты взвинчен, в голове наверняка туман.

– Нет. Я и так потерял слишком много времени. – Джеффри уже сделал шаг к выходу, но приостановился и повернул голову.

Франсина держала обеими руками чашку с нетронутым кофе и как будто собиралась просидеть в этом не отличавшемся ни изысканностью обстановки, ни гламурной публикой кафе до самой ночи.

– Франсина! – сказал Джеффри, и она перевела на него задумчивый взгляд. – Ты обязательно встретишь любовь, только жди ее и живи, как велит тебе сердце!

...Он вспомнил, что не поздравил родителей даже на словах, когда уже держал в руке билет на самолет. До вылета оставалось два с лишним часа – спешить было некуда.

– Ну как там дела? – грубовато, но с тревогой спросил он, когда из телефонной трубки прозвучал голос матери.

– Вэлари напичкали успокоительными. Часа три назад она уснула и пока не просыпалась. У меня до сих пор голова идет кругом, но съехались гости и надо улыбаться. – Лилиан вздохнула. – Ты где? Когда тебя ждать?

Джеффри усмехнулся.

– Когда ждать – не имею понятия. Я в аэропорту.

– Летишь к ней? – несмело полюбопытствовала мать. – К своей девочке?

– Увы, по милости моей драгоценной тетушки она не моя! – резко и зло ответил Джеффри. – Да, я к ней.

– Ну и правильно, – торопливо и без тени обиды произнесла мать. – Дай бог, все у вас наладится. А Вэлари... Да, она обошлась с тобой безжалостно, но очень раскаивается. Говорит, жила все это время, будто в непроглядном тумане...

– Про Вэлари я пока не желаю слышать, – прервал ее Джеффри.

– Да, – покорно согласилась мать.

У Джеффри дрогнуло сердце. Зря он казнит и родителей – кто-кто, а они ни капли не виноваты в его бедах.

– Мама, – мягче и тише произнес он. – Ты уж прости, что я устроил скандал в такой день. Иначе не мог.

– Я все понимаю, сынок, – устало и с любовью ответила мать.

– Поздравляю вас. Жаль, что по телефону и так неторжественно.

– Спасибо. И не извиняйся. Я буду молиться за тебя, сынок. За вас.

Когда самолет приземлился в аэропорту Кеннеди, в Нью-Йорке была почти полночь. Джеффри не терпелось скорее разыскать вегетарианский ресторан на Бликер-стрит, но мчаться туда в столь поздний час не имело смысла, и он, взяв такси, попросил отвезти его в ближайшую гостиницу, а в Гринич-виллидж, промаявшись целую ночь без сна, отправился утром, в начале девятого.

Было воскресенье. Лоуренсы наверняка в этот день отдыхают. Джеффри отчаянно надеялся, что они, если, конечно, не переехали, окажутся дома и согласятся его выслушать. Он постарается все объяснить. Найти такие слова, что ему поверят.

По счастью, вегетарианский ресторан удалось найти без труда. Небольшой, с неброско оформленными окнами, он стоял прямо напротив крепкого дома с зеленым крыльцом и цветочными ящиками на подоконниках. Джеффри вошел в незапертую калитку и медленно зашагал к парадному крыльцу, пытаясь представить, как по этой самой гравиевой дорожке бегала когда-то маленькая Роберта. От волнения образы, едва возникая перед глазами, сливались в неопределенного цвета пятна.

Нажав на кнопку звонка, он вдруг подумал, что явился слишком рано, и испугался. Вдруг Лоуренсы еще спят? Надо было прийти попозже, немного потерпеть... Он услышал шаги за дверью и глубоко вздохнул, чтобы заговорить возможно спокойнее. Но, когда дверь открылась, не смог вымолвить ни слова – на пороге босая, в майке и коротких шортиках стояла Роберта.

В ее глазах, вмиг сделавшихся почти черными, вспыхнуло столько любви, что у Джеффри зашлось сердце. Мгновение – и милое лицо потемнело, брови сдвинулись, губы дрогнули и наморщились. Ему показалось, она сейчас вскипит, как тогда, в парке, и захлопнет перед ним дверь, и он почти неосознанно, не дожидаясь приглашения, шагнул в дом.

– Роберта... – сами собой произнесли губы.

Она снова просияла – на долю секунды, но сразу же отшатнулась и сильнее нахмурилась. Ослепленный ее близостью, совершенно утратив способность здраво рассуждать и осторожничать, Джеффри на мгновение перенесся в те дни, когда они были вместе. Она, такая непокорная и своевольная, по-мальчишески смелая, оставаясь наедине с ним, превращалась в ручного котенка – теплого, ласкового и игривого. Она, что стояла сейчас прямо перед ним и манила к себе, как колодец, показавшийся вдалеке умирающему от жажды путнику. Почти не понимая, что делает, Джеффри шагнул вперед, взял Роберту за руку и горячо прошептал: