Аурелия Хогарт: Счастье ходит рядом

Погожим летним утром в Тампе, штат Флорида, в юго-западной части города, на Палмбич-роуд, в доме номер пять, в квартире номер восемь около девяти часов утра завыла собака.

Долгие заунывные рулады перемежались тоскливым призывным лаем и завершались душераздирающим жалобным поскуливанием. Потом наступил промежуток покоя, но продолжался он не более получаса. Затем все началось сначала: вой, лай, скулеж. Снова период тишины – вероятно, в это время животное или ожидало, не появится ли тот, к кому были обращены призывы, либо просто отдыхало, – затем шел новый виток: вой, лай, скулеж. Затишье. И вновь вой, лай, скулеж.

Это продолжалось уже третью неделю. Каждый день, кроме уик-эндов, примерно в девять утра квартира номер восемь оглашалась собачьим воем. Разумеется, стенами упомянутого жилища звуки не ограничивались – они разносились по всему дому. Но больше всего от них страдала миссис Купер, проживавшая этажом ниже. Дело в том, что дом был небольшим и все его обитатели с утра расходились кто на работу, кто в учебные заведения, кто просто по делам и только миссис Купер, которой в силу преклонного возраста некуда было спешить, оставалась в своей квартире. И поневоле становилась свидетелем громкого выражения собачьей тоски.

– Это невыносимо, – бормотала она, сидя за столом на кухне и отпивая очередной глоток утреннего чая.

Ее взгляд был направлен в потолок, словно в надежде увидеть сквозь перекрытия источник неприятных звуков.

Сознательно сдерживая раздражение – чтобы не подскочило давление, – миссис Купер спрашивала некоего воображаемого собеседника:

– Ну скажите на милость, разве можно так мучить живое существо? – При этом по выражению ее лица невозможно было понять, кого она подразумевает под живым существом – оставленную в одиночестве собаку или себя саму. Заканчивался монолог фразой: – Нет, все-таки придется с ним поговорить, раз он сам не понимает!

Примерно в это же время и в этом же штате, только в другом городе – Джексонвилле, – некая молодая особа по имени Наоми Каннигхэм в спешке собиралась на работу. Ей следовало появиться за прилавком магазина в десять, но добираться предстояло минут сорок, потому что жила она на другом конце города. Сейчас часы показывали без четверти девять, то есть времени на сборы почти не оставалось.

Накануне Наоми была у своей младшей сестры Дайаны – разница в возрасте между ними составляла четыре года – и домой вернулась поздно, поэтому сегодня едва не проспала.

Вообще-то Наоми всегда поднималась с постели минут на двадцать раньше, чем требовалось. Запас времени необходим был ей для того, чтобы привести в порядок волосы. Дело в том, что их не так-то просто было расчесать. Светлые, длинные и густые, они мелко кудрявились от корней до кончиков, и, чтобы как следует пройтись по ним расческой, требовалось терпение. Наоми неоднократно всерьез задумывалась, не расстаться ли с пышными локонами, не сделать ли аккуратную стрижку, которая избавит ее от каждодневных мучений, не только утренних, но и вечерних, потому что расчесываться приходилось как минимум два раза в сутки. Но, поразмыслив и посмотрев на себя в зеркало, она отказывалась от подобной идеи – жаль было расставаться с красотой.

В процессе рутинного прохождения расческой сквозь спутанные кудри Наоми вспоминала вчерашнюю встречу с Дайаной, которую частенько в шутку называла леди Ди. Точь-в-точь как англичане звали при жизни – да и по сей день – первую супругу принца Чарлза, полное имя которой, как известно, тоже было Дайана.

К сожалению, как и у английской принцессы, у сестры Наоми не ладилась семейная жизнь. Дайана выскочила замуж рано, едва окончив колледж и получив диплом работника социальной сферы. Ее супруг Эрни трудился в этой же области. Познакомились они, когда у Дайаны начались практические занятия в одном из отделений службы занятости, занимавшемся выплатой пособий по безработице. Эрни возглавлял это отделение.

Наоми плохо представляла себе, что свело Дайану и Эрни. Они принадлежали к разным кругам, что обусловливалось прежде всего возрастом каждого из них. К моменту свадьбы Дайане едва исполнилось восемнадцать, в то время как Эрни давно перешагнул тридцатилетний рубеж.

Впрочем, Эрни еще можно было понять: мужчин всегда привлекали в женщинах такие качества, как молодость и свежесть. Относительно же поступка Дайаны у Наоми было лишь одно объяснение: та воспользовалась первой подвернувшейся возможностью, чтобы выйти из-под родительской опеки.