Дарья Агуреева: Утро туманное

— В темноте спящей квартиры ванная жила своей напряжённой и трудной жизнью, — насмешливо колола Вера.

— Точно!

— Жизнь коротка, давайте веселиться! Минимум усилий, максимум результата… — сыпала она оптимизмом.

— Похоже, мне нужна только скорость, — отвечала я. — Так, чтоб опомниться было некогда, задуматься! Чтоб ветер в ушах свистел!

— Сессия, — подобрала Вера нужное слово.

— Да, только смысл?

— В скорости.

— Процесс ради процесса?

— Жизнь ради жизни!

И мы ловили синеву в чужих глазах, обрывках фраз, не спеша приблизиться, чтобы она не испарилась, как испаряется утро. Шарахались от костра к костру, не останавливаясь, чтобы согреться, не задерживаясь, не подбрасывая хворост.

— Может Митюшечка в меня влюбиться? — пришла мне в голову как-то мысль о нашей мартышке.

— Учебный роман? — ужаснулась Вера.

— Скорее эксперимент.

— Мучить будешь?

— Если совесть не проснётся.

Но экспонат был слишком не интересен, примитивен. Совсем не романтичный, самоуверенный, пошлый самец семейства макак или ещё кого-нибудь из им подобных. К буржуйке Митиной мы не подобрались, не погрели ручонки. Может, её и вовсе не было? Так, одни разговоры.

— Надо поговорить, — звал Никита сквозь пелену тумана. Я поплыла за солнцем, оказалась у него дома. Меня весь день тянуло на поэзию. Не желая быть вешалкой, на которую взгромождают дурное настроение, я изображала возлюбленную Маяковского. Вошла. Резкая? Скорее неуклюжая. Замши не было. Мучила кожаные перчатки.

— Знаешь, я выхожу замуж, — я верила в свою ложь. Он будто тоже поверил. Даже не смешно. Обменялись впечатлениями: Жизнь — жестянка! Что делать?

— Ты всё скрываешь от меня что-то? — он пытался зарыться в мою любовь.

— Разве? — не пускала я.

— Ты счастлива?

— Конечно!

— Это не ответ, — не верил он. Ещё бы! Разве можно быть счастливой вне его жизни. Но я там, только он не видит. Это он возвращается назад, чтобы погреться, а не я. Что ж! Пускай. Только нелюдь не пустит к огню в такой мороз. Никита грелся и курил. Наверное, ему казалось, что дым синий. Но дым был только дымом, вонючим сигаретным дымом. Он согрелся и отпустил меня. Заплакать надо бы. Не могу. Я свободна. Я совсем не завишу ни от Никиты, ни от дыма…

Горделиво блестел новенький автомобиль, взвизгивал тормозами, кружил на поворотах. Они летели быстрее света, пока не подмигнул светофор. Стоп! Стоим. Ждём.

— Опять не успели! — огорчилась Вера.

Синева таяла на другом краю ночи. Они заворожено глядели ей вслед и не видели, как она подплывает к ним в тумане утра, неслышно подкрадывающегося сзади. Такое случается. Со всеми.