Вивиан Коннелл - Золотой сон

– Не хочу я эту пьесу смотреть. Ты, наверное, голодная, да?

– Я бы сейчас не отказалась от бутербродов с виски.

Кельвин постучал по стеклу перегородки и сказал водителю: «В «Ритц»».

Не говоря друг другу ни слова, они доехали до «Ритца», там в баре к ним подошел черный официант Месса, Кельвин заказал два двойных виски и бутербродов. По тому, как Кельвин разговаривал с официантом, Кэролайн поняла, что людям с ним хорошо и спокойно. В баре никого не было, они сели в самой глубине, спиной к окнам. Кэролайн была одета в простое черное платье с золотой брошью в форме буквы «V».

Она закурила сигарету и сказала: «Как здесь спокойно.»

– Когда я в Лондоне, здесь я чувствую себя дома, – сказал Кельвин.

Они съели бутерброды, Кельвин заказал еще виски, ее щеки наконец порозовели. «Ритц» был полон тишины, и в этой тишине они многое узнали друг о друге. Она рассказала Кельвину, что была замужем, что у нее ребенок, что сейчас жизнь ее превратилась в черт знает что, а он рассказал про Грейс, Майкла, Розмери, про свой дом в Сассексе. Потом она еще много чего ему рассказала о себе, и подтвердилось то, о чем он уже догадывался – что в ее жизни много раз была любовь, что много людей, любивших ее, умерло – и в конце истории как будто черная вуаль образовалась над ее головой, она навсегда надела траур по той веселой девчонке, которой была когда-то.

Потом сознание унесло ее куда-то далеко, прочь из отеля «Ритц», ее долго не было, но потом она вернулась, бормоча что-то о целом поле лютиков – подняв на Кельвина глаза, она искренне сказала: «Я не могу понять, что со мной происходит.»

Он замолчал, не смотрел на нее и отвел взгляд к зеркалу, что стояло в углу рядом с комнатой Мессы – там, в таинственной глубине, иногда мерцал неведомый свет в каком-то длинном коридоре.

Она посмотрела на него – он, старательно отводя взгляд, сказал: «Я видел этот свет, он горит в конце коридора Времени.»

Она посмотрела на свет в конце отражавшегося в зеркале коридора и ответила: «А я и не знала, что там есть ход.»

– А его там и нет, – сказал он с улыбкой.

– Но я же его вижу.

Он поднялся, прошел в угол и потрогал зеркало, потом потрогал лампу у зеркала и посмотрел на Кэролайн изумленными глазами.

Спокойным голосом она сказала: «Я не понимаю.»

Он прошел дальше в угол, где висел фонарь, освещавший выход на Арлингтон стрит и потрогал лампу там, и тут она начала понимать тайну ламп и зеркал отеля «Ритц».

Когда он вернулся к столу, она сказала: «А мне легче думать, что этот свет горит в несуществующем коридоре, но гореть он будет вечно.» Она глубоко вздохнула. «Интересно, куда ведет этот коридор, и что будет, если я дойду до самой лампы, до самого конца.»

За столом установилась тишина, а от ламп и зеркал исходили бесчисленные струи света.

Но вдруг она повернулась, их глаза встретились, руки переплелись, она побледнела и прошептала: «Боже мой!»

Он долго ничего не мог сказать, только смотрел на свет в конце длинного коридора Времени, и знал только одно, что старые ароматы разлиты сейчас в воздухе, те самые ароматы, что спасли ему жизнь в пансионате, когда он был на грани смерти. Лампы и зеркала создали целый новый мир света, весь бар теперь тихо сиял, переливаясь золотом, и на ум ему снова пришли те самые две строчки:

Нет, не во сне, не наяву, в апреле том, Волшебный сон меня объял златым крылом. Еще не успев повернуться к Кэролайн, он уже понял, что свершилось какое-то таинство – она прошептала, не веря своим ушам: «Откуда ты знаешь эти строки?»

Он внимательно на нее посмотрел, остановил взгляд на ее волосах, медленно достал из кармана записную книжку и выложил на стол прядь волос, сравнил их с волосами Кэролайн и улыбнулся.

– Сейчас они у тебя потемнели.

Она посмотрела на него, потом на свет в зеркале, и поняла, что единственное, что можно сейчас понять – это то, что свершилось чудо, причем самое естественное, как дождь или радуга.

– Откуда она у тебя?

– Я ее нашел.

– Тенкири, – сказала она. «Джон Тенкири, как давно это было. Я почти его забыла, но сегодня что-то меня кольнуло, и я его вспомнила – до тебя он был единственным светлым пятном в моей жизни. А как вы с ним познакомились?

– Я его никогда не знал. Он умер еще до того, как я приехал в Колдминстер. Но мне кажется, что это – его завещание мне.» Он положил листок бумаги и прядь волос ей на колени. «Теперь я все это должен вернуть тебе.»

– Я была совсем маленькая, – сказала она, – и он ко мне даже ни разу не прикоснулся.