Вивиан Коннелл - Золотой сон

– Так когда мы увидимся?

– Может, сегодня вечером?

– Мне надо пьесу до конца досмотреть, а это будет поздно. Хотя, если ты готов подождать, я согласна.

– Я за тобой заеду и буду ждать тебя у выхода, хорошо?

– Отлично.

Она села в такси и машина уехала. Он позвонил в отель «Ритц», заказал номер, потом позвонил Фредерику и сказал, что хотел бы одолжить у него пижаму – он не собирается сегодня возвращаться в Сассекс.

Фредерик сказал: «У меня все для тебя готово. Мне казалось, что ты останешься сегодня в Лондоне.»

Григ сидела в ложе рядом со сценой, рассматривала публику и понимала, что сегодня весь Париж пришел именно сюда. Многие из партера направляли бинокли на девушку, одиноко сидевшую в ложе и пытались понять, кому же принадлежит такая красота. Немногим было известно, что это подруга Адриана Мистраля, композитора, чей концерт сегодня исполнялся. Ходили слухи, что это настоящий шедевр. И о девушке, и о концерте было известно одинаково мало – в программе не было ни информации об авторе, ни о произведении – только фамилия первой скрипки и посвящение Кельвину Спрингу. Теперь публика терпеливо ждала появления самого автора, ожидая, что сегодня свершится сенсация. Нередко глаза наиболее осведомленных останавливались на хорошенькой девушке в строгом черном платье с одним-единственным бриллиантом, но никто не знал, что и то, и другое ей подарил человек, с которым она познакомилась незадолго до знакомства с Адрианом, из которого она по ночам выпускала зверя.

Сейчас она улыбалась – она, как и все, ждала, когда Адриан поднимется на сцену. На несколько дней она его потеряла – он исчез с Кэролайн Мандей, но вчера вернулся – со слезами на глазах, изголодавшись по ее телу, он накинулся на нее и до самого утра они не заснули. Он вернулся к ней потому, что не мог остановить того, что должно было произойти. Единственным человеком, который смог остановить ход времени был Кельвин Спринг. На сцену вышел солирующий скрипач, принял заслуженные аплодисменты – он действительно был сегодня первой скрипкой Европы, и сел за пульт.

И тут появился Адриан, медленно, как будто думая о чем-то другом. Григ поняла, что он совсем спокоен, сегодня он будет держать себя в руках и музыкантам ничего не угрожает – успех обеспечен. Ему поаплодировали лишь из вежливости, его еще не знали, хотя Григ было ясно, что к концу концерта рукоплесканиям не будет конца. Мягко, изящным движением он поднял палочку – в ответ труба издала зычный звук, какой иногда слышишь утром в сыром осеннем лесу.

Григ слышала эту музыку впервые, и сразу поняла, что призрак мертвого чувствует в мире живых, в первый раз ее посетила догадка – сколько же дано знать Кельвину. Ей стало интересно, почему Адриан посвятил концерт Кельвину, почему в один из секундных перерывов он посмотрел куда-то в сторону, как бы в поисках одобрения Кельвина. Она прочла удовлетворение в глазах Адриана, когда долгая нота перешла с трубы на скрипку, шокировав пуристов и вызвав зачарованный шепот в аудитории, впервые слышавшей музыку мертвых, сочиненную в мире живых.

Концерт закончился рвущими душу рыданиями скрипки, публика неохотно вернулась на землю живых и взорвалась аплодисментами, каких давно не слышал старинный зал.

В маленькой артистической Адриан был спокоен, почти не говорил, небрежно свернул сценический костюм, как лакей сворачивает костюмы только что умершего хозяина. Григ попыталась понять, что он сейчас чувствует, и отпила еще глоток шампанского, которое прислал Луи – сам он не пришел и никого другого не пустил в гримерную. Адриан сложил вещи в мешок, и увидел в зеркале Григ: «В зеркале ты выглядишь очаровательно.»

Она ничего не ответила. Она поняла, что замечает в этой маленькой комнате все, вплоть до мельчайших деталей, но не поняла, зачем. Адриан уже переоделся в темный костюм и тщательно причесывал волосы. Потом он достал из кармана несколько писем и переложил их в портфель.

Сейчас он был просто убийственно спокоен – трудно было узнать в нем того же человека, который неистово набрасывался на безвинных музыкантов, а однажды ночью отхлестал ее дирижерской палочкой по щекам с криком: «Да ты же совсем, совсем неприкаянная! Ты – как смерть в моих руках! Он всегда с тобой, мне иногда даже кажется, что я сплю не с тобой, а с мужчиной! Кто он? Почему он всегда с тобой?»

– Не говори глупостей, – ответила она, закрыв горящие от ударов щеки руками. – «Нет у меня никого, кроме тебя.»