Маргерит Дюрас - Моряк из Гибралтара

— А вообще-то, — заметил я, — ты просто самая настоящая шлюха, хоть и красивая.

Она ничуть не оскорбилась.

— Может, ты и прав, — согласилась она. — Думаешь, правда, просто шлюха?

— Во всяком случае, очень похоже.

— Что ж, шлюха так шлюха, что в этом плохого? — призналась она. И улыбнулась.

— А ты что, и правда, не хочешь как-нибудь обойтись без этих своих… глупостей?

Она как-то смутилась, опустила глаза и ничего не ответила.

— Это что… он разбудил в тебе такую ненасытную потребность делать глупости, так, что ли?

— Думаю, да, — сразу согласилась она.

— И при всем том, — со смехом заметил я, — мы еще такие насмешницы, такие привередницы.

— Да ты сам посуди, — убеждала она, — если вообще не делать глупостей, это же будет не жизнь, а какой-то ад кромешный.

— Где это ты такое вычитала? — справился я. После полудня я долго пробыл у себя в каюте, растянувшись на койке, вконец отяжелев от виски, которое мы с ней вместе выпили. Мне очень хотелось поспать, но стоило улечься, и сон сразу же куда-то улетучивался. Я опять никак не мог заснуть. Попробовал почитать. Но и с этим занятием у меня получилось ничуть не лучше — существовала только одна-единственная история, которую я был способен сейчас почитать, но именно она-то, как назло, и не была еще написана. А потому я взял и швырнул книгу на пол. Потом принялся смотреть на нее и хохотать как сумасшедший. Конечно, тут не последнюю роль сыграло и выпитое виски, но картина показалась мне ужасно забавной. Раскрывшись посередине, с разбросанными в разные стороны страницами, книга могла напомнить тому, кто дал бы себе труд хорошенько приглядеться, человека, только что сломавшего себе шею. Вот она, уж она-то, конечно, спала сейчас крепким сном. Это была женщина, которая, стоило ей выпить пару стаканчиков виски, спала как убитая, позабыв обо всем на свете. И ни одному из этих типов — ни тому, кто так хотел поудить селедку, ни тому, кто предложил ей — уедем вместе, дорогая, — ни даже тому, кто читал Гегеля, — так и не удалось выдержать такой беззастенчивой распущенности. Я потешался сам над собой, иногда со мной такое случалось. Потом прошло время, виски мало-помалу выветрилось, а с ним пропало и желание смеяться. И тут-то, понятно, передо мной снова ребром встал вопрос о моем будущем. Что же со мной будет, ну, скажем, в обозримом будущем? Я ведь, как и все прочие, тоже привык беспокоиться о своем будущем. Но по крайней мере на сей раз это мне очень быстро наскучило. И почти тотчас же моими мыслями вновь завладел мой собрат, тот самый, у которого была навязчивая идея поудить селедку. Мне очень хотелось с ним познакомиться, такие типы всегда вызывали у меня симпатию. Могут ли люди испытывать страх, оказавшись один на один с женщиной и горизонтом, разве что еще пара-тройка альбатросов на вантах? Наверное, где-нибудь посреди Тихого океана этак через недельку после первой стоянки можно испытывать какие-то непонятные страхи. А вот мне совсем не было страшно. Я долго лежал, растянувшись на койке, в полной неподвижности, размышляя обо всех этих историях. Потом услыхал в коридоре ее шаги. Она постучалась и вошла. Если по-честному, то я все время только и ждал этих звуков. Она тут же увидела валявшуюся на полу книжку.

— Я поспала, — заметила она. Потом указала на книжку: — Ты бросил свою книгу?

Я ничего не ответил. А она озабоченно добавила:

— Боюсь, как бы ты здесь не заскучал.

— Да нет, это ты зря, не стоит об этом беспокоиться.

— Если ты не любишь читать, — настаивала она, — то обязательно заскучаешь.

— Может, я потом почитаю Гегеля.

— Ты уверен, что тебе не скучно?

— Совершенно уверен. Ступай к себе в каюту.

Она не очень-то удивилась. Однако вышла не сразу. Я долго глядел на нее в упор, не двигаясь и не произнося ни единого слова. Потом снова, во второй раз, попросил уйти:

— Уходи отсюда.

На сей раз она ушла. Я тоже вышел, сразу же вслед за ней. И направился прямо к Бруно, который по-прежнему занимался починкой своих канатов. Я был совсем без сил. Растянулся подле него прямо на палубе. Он был не один. С ним был еще один матрос, тот чинил лебедку. Я дал себе слово хотя бы время от времени спать прямо на палубе, я ведь так часто мечтал об этом прежде — спать прямо на палубе какого-нибудь корабля. И еще быть одному. Чтобы без конца не ждать ее прихода.

— Что-то вид у вас больно усталый? — поинтересовался Бруно.

Я рассмеялся, и Бруно улыбнулся.

— Она утомительная женщина, — пояснил я. Другой матрос даже не улыбнулся.