Тереза Медейрос - Поцелуй, чтобы вспомнить

Решив, что не повредило бы и несколько обещаний от нее самой, Лаура добавила:

— А если Вы пошлете мне мужчину, который будет уметь читать, я прослежу, чтобы он продолжил дело моего папы. — Если Господь будет достаточно щедр, чтобы послать ей мужа, она тоже должна проявить щедрость и поделиться им. Боясь, что и так уже попросила слишком много, она быстро закончила молитву. — Спасибо за все, чем ты одарил нас. Передайте папе, маме и дорогой леди Элеоноре, что мы очень любим их. Аминь.

Она медленно открыла глаза, захваченная звенящим ожиданием. Она точно не знала, чего именно в этот момент ждала от Всемогущего. Грома и молний? Грянувших фанфар? Недоверчивого смеха?

Она взглянула на полосу великолепной синевы, проглядывавшую сквозь ветки возвышающегося над ней дуба, но небеса казались такими же далекими, что и изящные лондонские залы для балов.

Поднявшись на ноги, она отряхнула юбку от приставших к ней сухих листьев. Она уже начинала жалеть о своей торопливой молитве. Вероятно, она должна была выразиться более определенно. В конце концов, разве Господь еще не посылал ей кандидатов в мужья? Добрые, приличные деревенские парни, которые сочли бы за честь сделать ее своей женой, а Арден Менор своим домом. Мужчины с преданными сердцами и крепкими спинами, готовые работать от рассвета до заката, чтобы у них всех была крыша над головой.

Даже добросердечная Леди Элеонор, которая боялась, что она так и останется ни с чем — унылой незамужней женщиной, которая должна содержать брата и сестру — упрекала ее за то, что она отвергла их неуклюжие, но искренние предложения.

Что, если Господь теперь хочет наказать ее за гордость? Может быть, лучший способ научить ее смирению, это дать ей провести всю оставшуюся жизнь за бритьем спины Уэсли Трамбла или мытьем шеи и ушей Тома Диллмора? Лауру передернуло, удушающая волна паники стала подниматься у нее внутри. Если Господь не пошлет ей джентльмена до дня ее рождения, то у нее не останется другого выбора, кроме как проглотить свою гордость и выйти замуж за одного из деревенских.

Наполовину боясь, что Его ответ на ее молитвы может прятаться на лугу в виде неуклюжей фигуры Тули Грантема, она отвернулась от поместья и направилась в глубину леса. Уход за умирающей леди Элеонорой и управление поместьем после ее смерти в последние месяцы оставляло ей совсем мало времени даже на то, чтобы просто побродить по лесу. Или помечтать.

Просвеченные солнцем тени, казалось, манили ее к себе. И хотя Лаура уже была достаточно взрослой, чтобы знать, что вряд ли столкнется с чем-то более опасным, чем недовольный еж или поляна ядовитых поганок, лес все равно казался ей неотразимо таинственным. Чем дальше она углублялась в лес, тем запутанней становились ветки над ее головой, отказываясь пропускать к ней солнечный свет и прошивая воздух восхитительным холодом.

Рассеянно гуляя по лесу, она вернулась мыслями обратно к своей дилемме. Как она сможет вынести свадьбу с Хьюи, Томом или Тули, если она всегда мечтала выйти замуж за Габриэля, Этьена или Николаса? Если бы она вышла замуж за Николаса, она бы смогла называть его Ником, когда у них будут размолвки, и Никки в моменты большой страсти. Конечно, у нее еще пока ни разу не было момента большой страсти, но она оставалась оптимисткой. А он мог бы звать ее каким-нибудь прозвищем, таким как… ну ладно, например "моя любимица". Она настолько углубилась в мысли о чарах воображаемого джентльмена, за которого она собиралась замуж, что чуть не провалилась в засыпанный камнями овраг, который делил надвое ее путь.

Она повернулась в поисках толстой ветки, которую можно было бы перебросить через овраг как мост, и увидела его.

Она замерла на месте и быстро заморгала. Для нее было не внове с помощью моргания заставлять исчезать свои лесные фантазии. Ребенком она часто останавливалась и яростно моргала, превращая отвратительную физиономию обратно в скрюченное сухое дерево, или седого карлика в небольшой камень, которым он и был все это время.

Но на сей раз ее отчаянное моргание было напрасным. Она закрыла глаза, посчитала до десяти и снова открыла.

Он все еще находился там, спящий в постели из мха на краю ущелья под раскидистыми ветвями самого старого в лесу дуба.

Лаура двинулась к нему, словно загипнотизированная. Она, вероятно, и не заметила бы его вовсе, если бы случайный солнечный луч не проник в полумрак и не омыл его золотистым светом.

Она опустилась около него на колени, и ее тревога возросла, когда она заметила, что он неподвижен и очень бледен. Дрожащими пальцами она расстегнула две верхние пуговицы его жилета и просунула руку внутрь. Накрахмаленный батист его рубашки прилегал к ее руке каждый раз, когда его грудь поднималась и опускалась от ровного дыхания.