Татьяна Туринская - В погоне за облаком, или Блажь вдогонку

Никакую. Пусть сами решают. А она им только чуть-чуть поможет. Создаст подходящую атмосферу.

С некоторых пор Наталья полюбила свечи. Вернее, свечу. Одну. В ванной.

Огромная квадратная свеча, в которую были вмонтированы ракушки всевозможных форм — створчатые, ухообразные, плоские, винтовые раковинки — прогорела до середины, осталась лишь тонкая оболочка. Огонек внутри делал ее прозрачной, и ракушки плясали на стенах причудливыми тенями, будоража фантазию. Скучная ванная комната превращалась в таинственный морской будуар. Наталья нежилась в горячей воде, а мысли в голове выстраивались в стройную картинку. Словно кто-то извне нажимал на таинственную кнопочку, и фантазия включалась. А дальше оставалось лишь выбирать самые ценные мысли, и запоминать их для последующего использования. Все очень просто.

Она знала его всю жизнь. Почти всю — ей в ту пору было тринадцать. Лёшка на четыре года старше, как раз школу заканчивал. Она уже тогда смотрела на него свысока: взрослая тринадцатилетняя девушка на глупого семнадцатилетнего мальчишку.

Их первое свидание Наташа свиданием не воспринимала. Теплая майская ночь, фея-луна в окружении звезд-светлячков. Темный, неприветливый лес за околицей деревни. Овраги, ручейки, бесконечные преграды из поваленных деревьев. И мерзкий писк комаров у самого уха.

Для кого-то, может, это и романтика, но не для Наташи — девушки городской, сторонницы уюта и комфорта.

В деревне она оказалась впервые: друзья родителей предложили им надел земли под картошку. Оставлять дочь одну дома те не рискнули, потащили за собой на природу. А там бросили на милость хозяйского мальчишки — взрослого и серьезного, как им казалось. Маленького и нудного — как убедилась Наташа. Едва дождалась конца выходных.

А через две недели ее снова отправили в деревню. На сей раз Лёшка смилостивился, не потащил Наташу на прогулку. Сказавшись усталой, она рано завалилась спать. Постелили ей на диване в проходной комнате, так называемой "гостиной". Приятного мало, но не дома, выбирать не приходилось. Родители на веранде ели-пили-пели, а Наташа укрылась до подбородка ватным одеялом — не от холода, единственно от Лёшки: тот делал вид, будто увлечен телевизионной программой, а на самом деле пользовался возможностью побыть рядом с гостьей.

Уж как она ворочалась, как охала — любой чурбан понял бы, что нужно оставить ее в покое и убраться из ее спальни, по нелепому стечению обстоятельств оказавшуюся Лёшкиной гостиной.

Понял и Лёшка. Но понял по-своему:

— Наташ, тебе малинки принесть?

Какая малина — она уже зубы почистила! И где он ее ночью возьмет?

— Неси, — равнодушно позволила она. Лишь бы он из комнаты убрался — душно же, спасу нет.

Вернулся через несколько минут: щеки исцарапаны, возле самого уха прилип комариный трупик. В ладошке — ягоды вперемежку с листьями. Присел на корточки перед диваном, протянул ладошку: на, ешь!

Пришлось есть. Брезгливо выбрала ягодки поспелее, облизала перепачканные соком пальцы — не вставать же при Лёшке в ночнушке, чтоб по-человечески умыться. Если умывание из допотопного рукомойника можно назвать человеческим.

— А вишенку хошь?

Неужто на дерево в такую темень полезет?

— Хочу! — уже не равнодушно, а капризно, будто заморская принцесса, заявила Наташа.

И снова Лёшка сидел перед нею на корточках. Только на сей раз протянул обе руки: одну с вишнями, вторую подставил под косточки.

Хватит вспоминать. Пора делом заняться. Былое никуда не денется, даже если завтра на Наташу нападет злой и страшный склероз. Говорят, он только короткую память калечит, длинная ему не по зубам. Но даже при самом отвратительном раскладе ее воспоминания уже зафиксированы. Пока еще не в вечности, всего лишь в железной памяти Фёдора — так Наталья окрестила ноутбук, когда муж подарил ей его на День Святого Валентина три года назад.

С Федора все и началось. Сам виноват, не нужно было Федора дарить. Мог бы, как нормальные мужья, отделаться коробкой конфет в форме сердечка. А решил соригинальничать — теперь терпи. Сам виноват, что у жены появился другой мир. Придуманный.

Папа часто повторял, что я человек крайностей. Возможно, он был прав. Да что там: папка всегда прав, я убедилась в этом еще в шестом классе, когда он с точностью до вздоха предсказал дальнейшее поведение вредного одноклассника. Я-то, глупая, думала, он мне козни строит. А папка все объяснил, по полочкам разложил: сначала, говорит, он тебя за хвостики дергает, подножки ставит, потом попросит списать русский (у меня и в школе по нему пятерки были, потому в филологи и подалась), а потом в кино пригласит, при этом тяжко вздыхая и отводя взгляд в сторону. Так и вышло, вплоть до вздоха.