Татьяна Туринская: Сволочь ты, Дронов!

Алька застыла в дверях. К горлу подкатила тошнота, голова кружилась, будто ее несчастное тело силой привязали к сбесившейся карусели. Надо бы захлопнуть дверь и представить, что ничего не было. Но руки почему-то не повиновались. Тогда хотя бы нужно закрыть глаза, не видеть, забыть, как страшный сон. Но веки тоже отказывались повиноваться, казалось, что они отлиты из чугуна или мастерски выточены из легированной стали, и закрыть их, суть опустить, словно диковинные жалюзи, мог бы только очень сложный механизм, который, казалось, в Альку почему-то забыли вставить при рождении. И, едва справляясь с тошнотой, она смотрела и смотрела на жуткую картину.

Удивления не было. Почему-то не было даже обиды. Только отвращение и безграничная брезгливость. Обида придет чуть позже, когда приступ тошноты хоть немножечко отхлынет и Алька уже сможет дышать полной грудью. Нет, полной грудью дышать она сможет, пожалуй, еще очень нескоро. А сейчас необходимо срочно успокоиться. Надо взять себя в руки и заставить дышать ритмично: вдох, выдох, вдох, выдох. Иначе… Иначе — полный провал. Иначе она не успеет даже дойти до середины сцены, на свою излюбленную позицию. Споткнется, упадет. Перед тысячами глаз. Под безжалостными лучами софитов и бликами фотовспышек. Под неусыпным назойливым вниманием вездесущих объективов видеокамер. Уйти, уйти немедленно. Но ноги словно приросли к покрытому дешевым линолеумом полу гримерки.

А по внутренней трансляции уже произнесли ее имя:

— Рябинина, на сцену!

Волшебные слова. Магическая фраза. Алька распрямила спину, вновь в мгновение ока из бесполезной рухляди превратившись в неподражаемую Альбину Рябинину, гордо вскинула очаровательную головку — волосы, покрытые совершенно неприличным количеством лака, при этом даже не шелохнулись. Мастерски, просто-таки умопомрачительно эффектно хлопнула дверью, и поспешно зашагала к сцене, лихорадочно пытаясь натянуть на лицо сияющую улыбку. Улыбка легла, как и положено, без единой морщиночки. Тщательно отрепетированная, отработанная за многие годы, открывавшая зубы ровно настолько, насколько было необходимо, чтобы не дай Бог не обнажить розовые здоровые десны. Белые зубы — это всегда красиво, а вот какими бы то ни было здоровыми деснами можно вызвать восхищение разве что у личного стоматолога.

Алька остановилась за кулисой. Власть над телом она уже прочно держала в своих руках, а вот справиться с дыханием пока что не получалось. И от осознания необходимости срочно привести его в порядок, от обычного волнения перед выходом на сцену, от дикого, безумного страха опозориться, сфальшивить, сбиться с ритма или не произнести вообще ни звука Алька готова была в любое мгновение самым банальным образом рухнуть в обморок. И, пожалуй, впервые в жизни она пожалела, что пользуется фонограммой сугубо в пожарных случаях. Но как их все предугадать, эти 'пожары'?! Разве сейчас не тот самый случай?! Но поздно, поздно менять фонограмму, нужно собраться, прогнать противный комок из горла, иначе ни один звук не слетит с Алькиных губ! И как раз в это мгновение ведущая концерт сладкая парочка, взявшая себе псевдонимами имена героев старой-престарой, основательно ныне подзабытой детской книжки о приключениях Карика и Вали, начала подводку к объявлению Алькиного выхода.

— А вот спорим, Валя, — фальшиво-упрямым голосом произнес невысокий плотненький Карик. — Руку даю на отсечение — ты ни за что на свете не догадаешься, кто сейчас появится на этой сцене.

— Зачем мне твоя рука? — хихикнула Валя. — Вот если б ты мне ее в комплекте с сердцем предложил, я бы еще подумала. А в виде пари… Тогда уж лучше предложи некоторую сумму. Желательно в твердой валюте.

— Ну, положим, с твердой валютой я шутить не привык. Но если ты так настаиваешь… Хорошо. Я готов поспорить с тобой на сто убитых енотов, что ты ни за что не догадаешься…

— Сто убитых енотов, дорогой, — с зефирно-приторной улыбкой перебила его Валя, — ты можешь предложить Вячеславу Зайцеву. По крайней мере, он из них сумеет сделать очаровательную коллекцию в русском стиле. А меня бы больше устроил скромный подарочный набор в виде твоих руки и сердца, милый.

— Нет, — театрально вскрикнул Карик. — На это я пойти не могу! Уж лучше я сам объявлю, не полагаясь на твою догадливость. Дорогие друзья! Встречайте! Незабвенная, неподражаемая! Самая очаровательная и привлекательная! Золотой голос нашей с вами современности! Ааааааааааааальбина Рябининаааа!!!