Сара Дессен - Что такое «навсегда»

«Что будет дальше?» – Мамин вопрос все еще звучал у меня в ушах, как вдруг за окном раздался такой мощный удар грома, что мне показалось: задрожал не только наш дом, но и сама земля. После этого небо словно разверзлось, и начался проливной дождь. Мама не ждала ответа на свой вопрос, но все же получила его. Я тоже.

Я поставила свой подарок на прикроватную тумбочку рядом с ангелом и встала. Теперь я знала, что делать.

Внизу бушевал хаос. Мама с Кэролайн носились по кухне, расставляя диваны, кушетки и стулья вдоль стен, чтобы освободить место и сделать из наших столовой, гостиной и холла импровизированный зал для приема на семьдесят пять человек.

– Мейси, сделай, пожалуйста, что-нибудь с табуретами, – попросила меня Кэролайн, пробегая мимо с приставным столиком.

– С какими табуретами? – удивилась я.

– С табуретами от кухонного острова! – крикнула через плечо мама, толкая в противоположном направлении кушетку. – Поставь их к стене. Или отнеси в мой кабинет. Просто убери куда-нибудь. Куда угодно!

Ее голос дрожал от напряжения, я поняла, что она на грани нервного срыва, и сначала просто смотрела на нее, не зная, что предпринять. Потом послушно взяла два табурета и понесла в ее кабинет. Я видела маму всякой: взволнованной, сердитой или расстроенной, но никогда еще – такой растерянной. Меня это здорово напугало, и я, прежде чем уйти, бросила взгляд на Кэролайн, но сестра лишь покачала головой и потащила к стене еще одно кресло.

«Так она долго не выдержит, – подумала я. – В конце концов что-то случится». Вернувшись в гостиную, я нерешительно остановилась возле мамы и дотронулась до ее руки:

– Мам, что с тобой?

– Не сейчас, Мейси! – оборвала она меня, и я отдернула руку. – Не сейчас, милая, ладно? – уже мягче повторила она.

Следующие двадцать минут я просто наблюдала за тем, как каменеют от напряжения мамина шея, лицо, голос. По мере того как происходили всякие неприятные события, голос становился все более высоким, звонким и дрожащим. Телефон трещал без передышки. Позвонил менеджер и сообщил, что в «образцовом доме» протекло окно. Потом несколько раз чуть не отключилось электричество. Каждый раз я следила за маминой реакцией. Ее тело напрягалось, голос становился пронзительнее, глаза беспокойно бегали по комнате, проверяя то одно, то другое. Если она замечала мой взгляд, я тотчас же отворачивалась.

– Я переживаю за маму, – поделилась я с Кэролайн, когда мы отодвигали к стене гостиной огромный дубовый диван, раза в два тяжелее нас обеих, вместе взятых, – не знаю, чем можно ей помочь.

– Ты и не поможешь, – сказала Кэролайн, – даже не пытайся.

– Кэролайн, что ты такое говоришь?! – возмутилась я.

Сестра выпрямилась и поправила волосы:

– Мейси, послушай. Ты на самом деле ничего не можешь сделать.

И тут я услышала звук открывающейся двери и цоканье каблуков.

– Ого! Что тут у вас творится? – спросил знакомый звонкий голос. Я бессильно опустила руки и повернулась. Это была Кристи! Она стояла на входе со стопкой кастрюль, закрытых фольгой. За ее спиной маячила Моника с переносным холодильником и разделочными досками. Шествие замыкала Делия с несколькими французскими багетами под мышками.

– У нас тут некоторые сложности, – пояснила я, когда они вошли. Свет снова мигнул, подтверждая мои слова.

Послышался какой-то грохот, а потом треск, и в холл ввалился Берт вместе с тележкой. Делия едва успела отскочить в сторону. На улице все еще лил косой дождь.

– Что за сложности? – удивилась она.

И тут из дамской комнаты раздался пронзительный визг и звон разбитого стекла. Все испуганно замолчали, только дождь стучал в окна. Затем дверь открылась, и на пороге показалась мама. Щеки красные, помада смазалась, волосы растрепаны. Мои туфли, которые она так и не удосужилась поменять, явно были ей малы, а на юбке темнело грязное пятно.

Мама выглядела усталой, разбитой и раздавленной. Она держала в руках две половинки фарфоровой мыльницы, а на полу за ее спиной лежали осколки. Это была всего лишь старая, ничем не примечательная мыльница, я даже не помнила, когда мы ее купили, но мама смотрела на нее и чуть не плакала. Впервые за весь этот вечер я испугалась – по-настоящему испугалась. Я видела маму разной, но слабой – никогда.

– Мама? – сказала Кэролайн. – Ты…

Но мама, казалось, не слышала ее. Она вообще нас не заметила, просто повернулась и медленно пошла по коридору, осторожно переставляя ноги. Она подняла руку к лицу и вытерла глаза, затем повернула за угол и скрылась за дверью кабинета, щелкнув замком.