Синтия Гловер - Что было, то было

Стерлинг Мур ей так и не позвонил. Честно говоря, Бетти и не очень на это надеялась, решив поскорее забыть ветреника и шагать по жизни дальше свободной от чувств к нему или к кому бы то ни было другому.

Впрочем, было три-четыре других звонка. Опять кто-то, посапывая, молчал на том конце провода, и в результате Бетти бросала трубку. Но в последний раз незнакомец или незнакомка — трудно было определить по нескольким коротким фразам, сказанным свистящим шепотом, — посоветовал ей не вставлять новое стекло в окошко ванной, потому что он — или она — предполагает вернуться. Бетти успела спросить, что от нее хотят, но невидимый собеседник, прежде чем дать отбой, горячо прошептал напоследок:

— В полицию не советую тоже!

Однако, слава Богу, своей угрозы вернуться некто так и не осуществил. Да и звонки прекратились.

А стекло Бетти все-таки вставила...

Прошло лето, подкралась осень. Бетти овладела своим участком работы. Теперь она знала пациентов, не путала их карточки, своевременно вносила все изменения в компьютер. Особенно Бетти привечала постоянных посетителей, и те отвечали ей искренней симпатией: одни дарили сувениры, другие приносили рецепты всевозможных кушаний, пополняя ее коллекцию, где почетное место отводилось советам по приготовлению курицы и яблочного пирога.

Бетти отметила, что в назначенный срок Стерлинг Мур не появился, чтобы снять гипс. От сестры Кристмас она узнала, что тот предпочел сделать эту процедуру в отделении «скорой помощи». Бетти решила, что ему, видно, было неудобно за провалившееся по его вине свидание. Так или иначе, но в ее глазах все это было уже историей.

Прошел День благодарения, потом Рождество. Эти праздники Бетти провела в прискорбном одиночестве, потому что у нее не было ни близких родственников, ни друзей. Доктор Флинн по традиции праздновал в семье покойной супруги.

Месяц летел за месяцем. Зима сдавала позиции весне. К этому времени Бетти стала ощущать себя неким предметом меблировки приемной доктора Флинна, не худшим, разумеется, но все-таки неодушевленным. Рэнди называл ее — за глаза, разумеется! — Бетти-Кошечка. Маленькие пациенты доктора непременно желали знать, умеет ли Кошечка мурлыкать.

Чего только не случалось между ними за это время...

Как-то раз, когда Рэнди опять перестегивал пуговицы на ее кофте, Бетти прошептала:

— Поймите, ну нет моих сил просыпаться вовремя! Эти пуговицы... Все происходит потому, что, проспав, я пулей вылетаю из дому...

— Ложитесь пораньше, — холодно посоветовал босс.

— Как? Соседи этажом выше купили такую мощную стереосистему, что с потолка штукатурка сыплется, и слушают музыку чуть ли не до рассвета. Да что там, у меня даже пол ходуном ходит, чайные чашки на столе пляшут...

— А вы пожалуйтесь хозяину, — так же холодно и сухо порекомендовал Рэнди и по-хозяйски принялся перестегивать пуговицы на ее блузке.

— Как, если он живет в Луисвилле?! — немного раздраженно спросила Бетти. — И плевать ему на то, что вытворяют жильцы, главное, чтобы платили в срок.

Доктор как раз застегнул все пуговицы на блузке и даже отошел на шаг-другой, чтобы полюбоваться делом рук своих.

— Купите себе набор ударных инструментов и колотите по барабанам в любую свободную минуту, — улыбаясь, посоветовал он. — Динамики поднимите и прислоните к потолку... У них ведь это пол... Не только чашки, у ваших шумных соседей кровать с диваном запляшут! Хорошо бы добавить парочку волынок и геликон...

Глаза Бетти неожиданно засияли — она восприняла предложение Рэнди абсолютно серьезно.

О чем-то они еще говорили — так же весело и легко. Выяснилось, что и у доктора, и у Бетти были шотландские предки. У нее из клана Макгинли, а у Рэнди из клана Макдауэлл. Доктор Флинн немного знал историю своего рода: когда его предки прибыли в Америку, как их мотало по стране, пока не осели кто в Техасе, кто аж в Майами, а кто вот в штате Теннесси... Бетти про своих пращуров ничего такого не знала.

— Отца интересовали только истории войн, отдельных битв, биографии полководцев, а не семейные предания. Он три срока оттрубил во Вьетнаме и вышел в отставку в чине полковника морской пехоты.

— Бедняжка! — проронил Рэнди с искренним участием.

Бетти вспыхнула.

— Почему? Какое вы имеете право жалеть меня?! Моя жизнь — это моя жизнь, и не надо...

— Но вы же сами говорили, — перебил ее Рэнди, — что ваша мать умерла, когда вы учились еще в начальной школе. Разве не так?