Джул Макбрайд - Любовное заклинание

– Я всегда хотела получить место в архиве, – заверила Эдмонда девушка, – и теперь мечты сбываются. Буду счастлива снова работать с вами.

Эдмонд Стайлс вздохнул с облегчением.

– А теперь, все идем пить чай, – предложила Жаклин.

– В самом деле, миссис Гаррити, – Симона протянула руку матери Джеймса, – я была очень рада снова увидеть вас, но мне нужно возвращаться в город. Надеюсь, вы не обидитесь. Я очень рада, что статуя нашлась.

Жаклин выглядела расстроенной.

– Я так надеялась, что вы сможете остаться. – Она деликатно помолчала, потом добавила: – Поживите немного здесь вместе с Джеймсом. Но если вам действительно нужно...

– Да, очень, – заверила Сим.

Ей нет места в этом доме, что неудивительно после истории с поджогом и всем остальным. Стараясь держать себя в руках, Симона обернулась, чтобы попрощаться с Джеймсом, но его и след простыл.

Двадцать минут спустя Сим бросила свои вещи на переднее сиденье маленького автомобиля и нервно вцепилась в руль. Ее водительские навыки даже при хорошей погоде оставляли желать лучшего, чего уж ожидать в дождь. Симона нагнулась вперед, стараясь различить дорогу через залитое водой стекло, и включила дворники.

– Вот так, – прошептала она.

На душе было скверно. Зайдя в дом, девушка думала найти там Джеймса, и в тайне от самой себя рассчитывала, что парень попросит ее остаться.

Напрасные надежды. Напрасные и глупые, если учесть, что он должен думать теперь о Сим.

Симона даже не стала переодеваться и теперь чувствовала себя замерзшей и потерянной. Миновав развилку, она подумала, что дорога ведет скорее к пляжу, чем в город, но поворачивать уже не было смысла. К тому же девушка могла ошибаться. В довершение всех несчастий машина начала барахлить, издавая какие-то подозрительные всхлипы. Сим не сильно разбиралась в технике, но подумала, что это может быть в моторе. Или, возможно, что-то менее серьезное. Например, обогреватель, который был включен на полную мощность.

Вода заливала лобовое стекло, девушка дрожала от холода и старалась не расплакаться. Что толку лить слезы о мужчине – пусть даже о Гаррити, если сама все испортила? Неделя с Джеймсом была волшебной сказкой, фантазией, прекрасным сном, который внезапно закончился. Будь благодарна за красивое начало. Симона вспомнила их прогулки по Манхэттену, жаркие ночи в своей квартире. Быстро моргая ресницами, она уверила себя, что плачет только потому, что заблудилась. Надо срочно выбираться из этого заповедника, где бродит герой ее снов.

Впереди замаячил дорожный указатель. Ей удалось прочитать надпись на указателе – дорога вела на пляж.

Ничего хорошего знак не сулил. Симона все больше удалялась от города, но впереди возникли неясные очертания какой-то постройки. Идеальным вариантом оказался бы приют для туристов, но на это рассчитывать не приходилось – пляж наверняка был частным. «Пожалуйста, замолчи», – попросила она источник жалобных звуков в машине. И сказала сама себе: «Летний домик».

Сквозь пелену дождя можно было различить очертания стоянки для машин. Это было уже неплохо. Можно остановиться, собраться с силами, даже переодеться, если никого не будет рядом.

В летнем домике явно кто-то был. «Как хорошо», – подумала девушка, подъехав поближе ко входу и заглушив мотор. И тут ее охватил страх. Вдруг это окажется какой-нибудь маньяк? Сим схватилась за мобильный телефон, но потом решила, что нельзя поддаваться навязчивым идеям. Жизнь в Нью-Йорке уменьшает веру в простую человеческую доброту. Глубоко вздохнув, девушка оглянулась назад, надеясь найти зонтик, забытый кем-нибудь из предыдущих клиентов проката автомобилей. Но вместо этого на заднем сиденье оказалась большая белая коробка. Сняв крышку, девушка заглянула внутрь – и слезы ручьями хлынули из глаз. Никто, кроме Джеймса, не додумался бы до такого. В коробке на полотенце лежал, свернувшись, маленький рыжий бенгальский котенок с черными полосками. В янтарных глазах застыло обиженное выражение, как будто Сим была его единственной надеждой и не оправдала доверия. Девушка почувствовала себя самым подлым созданием на свете.

– Так вот откуда раздавался писк. Ах ты, бедняжка.

По щекам Симоны текли слезы, подбородок дрожал. Она взяла взъерошенное, дрожащее создание в руки, стала невнятно что-то шептать и целовать котенка. Постепенно он перестал жалобно мяукать, уютно потянулся, поднял хвостик и позволил почесать себя по шейке.