Ева Модиньяни: Джулия

Она ощущала себя точно в вакууме, отделенной непреодолимыми стенами от мира, живых людей, всего, что ей было дорого, даже от самой себя. Если бы Джорджо не уехал в Уэльс, все было бы совсем иначе, но его возрасту незнакомо чувство сострадания, оно возникает лишь на опыте собственной боли.

– Мамочка! – начал он зондировать почву еще в ноябре. – Ты отпустишь меня на каникулы к Матту в Суонси? – Он всегда называл ее мамочкой, когда хотел чего-нибудь добиться.

Он ездил туда прошлым летом на курсы английского языка и жил в семье молодых индусов, у которых было трое своих детей. Вернувшись в полном восторге, Джорджо только и мечтал о том, как бы снова побывать у этих милых гостеприимных людей.

– Значит, отдых в горах с любимой мамочкой кажется тебе не таким заманчивым? – спросила она сына с нежной иронией. – Жаль, он обошелся бы нам гораздо дешевле.

Неужели они с сыном обсуждали поездку в Уэльс всего месяц назад? Сейчас ей кажется, что с того дня прошла целая вечность. В ноябре Джулия чувствовала себя молодой, здоровой, полной сил. Она как раз начала новый роман и с головой ушла в жизнь своих персонажей, не зная еще, как это всегда с ней бывало, чем закончатся перипетии их судеб.

В кухне заметно потеплело. Глядя на запотевшее окно, Джулия улыбнулась, вспомнив, как маленький Джорджо однажды разрисовал его всякими непристойностями, и ей вдруг ужасно захотелось услышать его голос.

После нагретой газом кухни гостиная показалась Джулии просто ледяной. От обоев, имитирующих грубую каменную кладку, и даже от мягкого ковра цвета слоновой кости, покрывающего узорные плитки пола, веяло холодом. Джулия невольно взглянула на мраморный камин с двумя канделябрами и прямоугольным зеркалом в ореховой раме между ними и подумала, что не мешало бы его затопить. Потом села на один из двух цветастых диванчиков, надела очки и взяла со стеклянного столика телефонную книгу в бирюзовом кожаном переплете. На маленьком изящном будильнике было почти восемь, и Джулия не сомневалась, что Матту уже на ногах.

Ответила ей Салинда, чье тонкое красивое лицо Джулия видела лишь на фотографиях.

– Джорджо спит, – сказала она.

– Спит? – удивилась Джулия. – Он вчера поздно лег?

– Не очень, около полуночи. У детей была вечеринка.

Значит, сын без нее не унывает. Как хотелось ей в эту минуту попросить Салинду разбудить этого маленького бессердечного паршивца, вытащить из теплой постели, чтобы он понял, какой он эгоист!

Первый раз в жизни она так сердито подумала о сыне, такого с ней никогда еще не было. И тут же ее гнев обратился к Всевышнему: неужели он не может оторваться от своих дел и помочь ей? Разве не его обязанность помогать страждущим?

– Разбудить его? – вернул его на землю мягкий голос Салинды.

– Нет, не стоит, я просто хотела узнать, все ли у вас в порядке.

На самом деле ей хотелось пожаловаться Салинде на свое отчаяние, на холод, на то, что в этом старом доме она сейчас в полном одиночестве, что несколько дней назад под колесами машины погиб котенок, заплатив за стремление к свободе своей жизнью. Еще ей хотелось рассказать о беспощадном враге, который с ней поселился и с которым она вступила в схватку не на жизнь, а на смерть, о том, что сегодня, в канун Нового года, ей предстоит ехать в Модену на эксгумацию останков деда и она очень боится.

Но такой разговор вряд ли был бы уместен, поэтому Джулия вздохнула про себя и сказала как можно бодрее:

– В самом деле, я позвонила просто так.

– Когда Джорджо проснется, я скажу ему, чтобы он тебе перезвонил.

– Днем меня не будет, лучше я сама позвоню вам в полночь, чтобы поздравить с Новым годом. Привет Джорджо и еще раз спасибо.

Успев промерзнуть в гостиной до костей, она вернулась в теплую кухню. Подумала о деде и невольно улыбнулась. Как бы он сам отнесся к предстоящей сегодня церемонии? Она, сестра Изабелла и брат Бенни (под этим американизированным уменьшительным именем, похожим на собачью кличку, скрывалось мало популярное в наше время имя Бенито) получили от городского совета Модены официальные письма, подписанные самим мэром, в которых сообщалось, что для увековечения памяти героя Сопротивления Убальдо Милковича его останки будут перезахоронены в почетной стене колумбария.

Успеет ли мастер за это время починить отопление? Джулия бросила нервный взгляд на будильник: стрелки сдвинулись всего на пять минут. Впрочем, уже можно попробовать позвонить в центр обслуживания. Джулия сняла трубку и, поднеся ее к уху, услышала пронзительный свист. Она несколько раз нажала на рычаг, после чего появились частые гудки. Неужели Салинда там, в Уэльсе, не положила трубку? Несмотря на холод, лоб ее покрылся испариной. Она снова сняла трубку – теперь телефон молчал, как мертвый. Вслед за отоплением он тоже вышел из строя.