Федерико Моччиа - Три метра над небом

«Мне не о чем беспокоиться, и я его больше не увижу».

Она не знает, как ошибается. В обоих случаях.

Бледная луна светит сквозь верхушку дерева.

Отдаленный шум. Из какого-то окна доносятся звуки медленной, приятной музыки. Ниже – белая разметка теннисного корта сияет в бледном лунном свете, дно пустого бассейна печально ждет лета. На первом этаже дома светловолосая невысокая девушка с лазурными глазами и бархатной кожей с сомнением разглядывает себя в зеркале.

– Тебе нужна черная майка от Onyx?

– Не знаю.

– А синие брюки?

– Не знаю.

– Ты слаксы надевать будешь?

Даниела стоит в дверях, смотрит на Баби, на раскрытые ящики, разбросанную повсюду одежду.

– Тогда я возьму…

Даниела подходит, переступая через разноцветные Superga, разбросанные по полу, все тридцать седьмого размера.

– Нет! Не возьмешь, потому что я хотела!

– Я все равно возьму.

Баби резко поднимается, уперев руки в боки:

– Извини, но я даже не надевала…

– Могла и раньше надеть!

– Ага, а ты мне все растянешь?

Даниела насмешливо глядит на сестру.

– Чего! Шутишь? Да ты сама надела мою синюю юбку, и теперь я в ней болтаюсь, как карандаш в стакане.

– Ну и что? Ее растянул Малыш Бранделли.

– Чего? Тебя лапал Малыш, и ты мне ничего не сказала?

– Да нечего там рассказывать…

– Есть чего, судя по юбке.

– Ничего особенного. Помнишь, вчера я сказала маме, что пойду заниматься к Паллине?

– Так, и что дальше?

– Так вот я пошла в кино с Малышом Бранделли.

– Ну и?

– Фильм оказался так себе, да и парень, если приглядеться, тоже.

– Ну, ближе к делу. Как он залез тебе под юбку?

– Ну, фильм уже шел минут десять, а он все вертелся в кресле. Я подумала: ну да, кинотеатр неудобный, но, по-моему, Малыш перебарщивает. А потом он повернулся чуть-чуть и положил руку на спинку моего кресла. Слушай, а что если я надену костюмчик, зеленый, с пуговками спереди?

– Не отвлекайся!

– В общем, со спинки рука переползла мне на плечи.

– А ты что?

– А я ничего. Сделала вид, что не замечаю. Типа, фильм смотрю, как прибитая. И тут он притянул меня к себе о поцеловал.

– Тебя поцеловал Малыш Бранделли! Вау!

– Чего ты так кричишь?

– Ну, он же такой классный!

– Да, только воображает много… Все время перед зеркалом вертится, прихорашивается… Так вот, потом он решил меня завоевать окончательно. Купил мне мороженое. Мммм…вкуснятина. Я отвлеклась, и он начал шарить руками все ниже и ниже, слишком низко, по-моему. Я его отодвигаю, а он не шевелиться, схватился за юбку. Ну…и растянул.

– Вот козел!

– Ну да, он и не подумал перестать. А потом, знаешь, что он сделал? Расстегнул брюки, взял мою руку и направил вниз. Ну, туда, на свою штуку…

– Ого! Нет, он точно козел! А ты что?

– Пришлось пожертвовать мороженым. Сунула его прямо ему в расстегнутые штаны. Он аж подпрыгнул!

– Молодец! Ты его сделала!

Девчонки громко ржут. А затем Даниела под шумок уволакивает сестрин зеленый костюм.

В глубине дома, в кабинете, на мягком кашемировом диване Клаудио набивает трубку. Ему нравится эта возня с табаком, но, впрочем, это всего лишь компромисс. Ему больше не дают курить дома Мальборо. Жена его, заядлая теннисистка, и помешанные на здоровом образе жизни дочери всякий раз отбирали у него зажженную сигарету, так что он перешел на трубку.

– Клаудио, ты готов?

– Да, солнышко.

В маленькой ванной, между комнатами сестер, Даниела жирно подводит глаза.

– Накрасилась, как проститутка!

– Это из-за Андреа.

– Какого Андреа?

– Паломби. Я познакомилась с ним у школы. Он трепался с Марой и Франческой из четвертого. А когда они смотались, я ему сказала, что учусь с ними в одном классе. Я вот сейчас накрашена, так на сколько лет выгляжу?

– Ну да, ты выглядишь старше. Меньше пятнадцати не дашь.

– Но мне и так 15!

– Девочки, вы готовы?

Раффаэлла, стоя в дверях, включает сигнализацию. Быстро проскакивают Клаудио и Даниела, последней появляется Баби. Входят в лифт. Итак, вечер начинается. Клаудио поправляет узел галстука. Раффаэлла взбивает волосы. Баби одергивает темный с широкими плечиками жакет. Даниела смотрится в зеркало, уже зная, что встретит взгляд матери.

– По-моему, ты слишком сильно накрасилась. Ладно, пускай, и так мы опаздываем, как всегда.

Фьоре, превратник, поднимает шлагбаум.

Мерседес ждет их.

Ребята с мотоциклами, мощными, как их мускулы. Ачи, Полло, Лукконе, Хук, Сицилиец, Банни, Стелло и другие. За этими прозвищами тянется дурная слава. Работать они не работают. А у некоторых и денег толком нет, но они постоянно оттягиваются и постоянно вместе. Собственно, этого им и хватает. Они не прочь на кого-нибудь наехать, и обычно одним лишь наездом дело не кончается. Они торчат здесь, на площади Джачини на Harley. Парни грезили этими машинами, вздыхали по ним, и наконец добились своего – выклянчили у родителей. Ну, или вытащили из карманов когого-нибудь лоха – оставил бумажник в бардачке Scarabeo или во внутреннем кармане курточки Henry Luard – чего бы и не обчистить!