Эльмира Нетесова - Любимые не умирают

— Она через две недели заканчивает свои курсы. Нельзя ж бросать их, ведь за них деньги уплачены и немалые! Как получит документ об окончании, тогда и решит. Пока ее на уколах в поликлинике держат. Одно плохо, такие деньги за курсы отвалила, а на работу никуда не устроится. Не берут с этой болезнью.

— То не твоя печаль! Пусть дочку работа не заботит. Сначала вылечим, а там, как Бог даст! Слышь, Колька, не медлите! Пусть приезжает без колебаний!

— Значит, после Крещенья привезу своих. Я буду их навещать! — пообещал Колька, уходя, и словно забыл о сумке, с какою приехал.

— Забери, нам ничего не надо,— напомнила Никитична.

— Там ваше. Разберешься сама,— вышел зять на крыльцо.

Силантий узнав о болезни дочери, молча курил на завалинке. Дрожали руки человека. Слов для утешения жены не нашел. В его семье двое умерли от чахотки. Не понаслышке знал об этой коварной болезни и молча переживал.

А тут и Василий пришел за детьми. В баню решил сводить ребятню. Узнав о сестре и о замысле родителей забрать к себе Катьку с Димкой, вскипел:

— Вы с ума спятили! Большей дури не придумали? Теперь давайте моих детей подставьте, пусть и они заразятся!

— Ты заберешь их и не будешь приводить к нам! — осекла мать.

— А куда их дену? В коровник приведу? Соображаешь, что говоришь?

— Сам придумай. Почему бы их теще не взять? Дом у нее большой, за детьми есть кому присмотреть. Пускай и она вам поможет.

— Ей же платить придется. Она даром на порог не пустит, я же знаю ее! — взялось красными пятнами лицо Васи.

— Ну и заплати, в чем дело? Вы оба работаете и получаете неплохо, осилите.

— Легко тебе говорить. Она вместе со шкурой с нас сдерет.

— Вася, я растила твоих годами. Они уже не маленькие. Катя тоже моя дочка. Не могу ее в беде бросить.

— Послушай, но почему подыхающий должен всех живых за собою в могилу тащить?

— Молчать! — заорала Ольга.

— Она и вас свалит, та чахотка! Одумайся, пока не поздно, откажи ей.

— Пошел прочь, козел! Мало было тебе испоганить сестру, теперь заживо хоронишь, ублюдок! Иди с глаз, паршивец!

На следующий день сын не привел детей к Ольге Никитичне и, как та услышала, пристроил их у тещи.

Никитична готовилась к приезду дочери и внука. Вместе с Силантием особо вымыли одну из комнат, убрали из нее лишнее. А когда все подготовили, человек предложил робко:

— Олюшка! Давай Волчиху позовем.

— Татьяну?

— Ну да! Может, кто и не доверяет бабе, но знахарка она путевая! Одни грыжи и геморрои заговаривает. Разве это серьезно? Тут отец, чахотка! С ней Татьяне не сладить. Здесь лишь один человек сумеет помочь,

ты о нем тоже знаешь, я про лесника, Никодима Акимовича,— глянула на мужа.

— Вона как ты надумала! Я про него навовсе подзабыл, давно не видел. Живой ли дед? А и как уломать старика? Слыхал, навроде не лечит теперь, никому не берется подмогать. Сам хворает...

— Все болеем. Давай его навестим,— предложила Силантию.

—...А чего вы ко мне сами пришли, без девки своей? Вот гляну ее и скажу вам, берусь выходить иль нет? Когда она приедет, приводите. Чего за глаза будем впустую молоть? Несурьезно эдакое,— проводил до крыльца.

А через неделю приехали Катя с сыном. Димка сразу узнал бабку и деда, потянулся к ним, улыбаясь, попросился на руки.

— Да ты совсем большой стал! Смотри, как вырос! Настоящий мужчина! — взяла Ольга внука на руки, обняла дочь. Та заметно похудела, постарела. Лицо покрылось частыми, мелкими морщинами.

— Все, мамка! Помирать я к вам приехала. За ту записку Бог меня покарал. Виновата! Если можете, простите! — попросила глухо.

— Закинь глупости! Сын совсем малой, об нем надо думать и жить! — оборвал дочь Силантий.

— Отец! Милый мой папка! Я уже не та малышка, какую можно успокоить сказкой. Я знаю, почему меня в больницу не взяли. Глянули рентгеновский снимок врачи, переглянулись молча. И... отправили помирать домой. Кому нужны смертельные исходы? Сама чувствую, недолго осталось свет коптить. Одного прошу, сына не бросьте! Он с Колькой не сможет, следом за мной уйдет, сгорит, как лучинка.

— Кать, успокойся! Мы с Акимычем договорились о тебе. Велел привезти к нему. Может он возьмется лечить,— перебила Никитична дочь.

— Поздно, мамка! Я сама чую, что упустила время. Теперь его не вернешь...

Всю ночь вздрагивала Ольга, прислушиваясь к кашлю дочери. Та стонала. А утром вышла из комнаты бледная, потная, обессиленная.

— Отец на конюшню пошел. С ним поедешь к Акимычу. Я на ферму пойду. Не обижайся, работу нельзя бросать,— будто извинилась перед Катькой.