Натали де Рамон: Прекрасная Беатрис

Именно эту улыбку, скорее даже тень, проблеск улыбки на лице постоянно вздыхающей и озабоченно-недовольной сестры я вспомнила сразу, едва проснулась. Кот старательно скреб лапкой дверцу платяного шкафа. Мол, я вовсе не хочу мешать тебе спать, Беа, но я проголодался, а в шкафу — кто знает? — может быть, ночью завелся кто-нибудь свеженький и вкусненький.

— Прекрати, Геркулес. Дай мне еще поспать.

— Мырь, — деловито отозвался кот, изготовился к прыжку, грациозной тушей взлетел на туалетный столик и тут же принялся скидывать все лишнее по его мнению. Еще один способ заставить меня принять вертикальное положение. Первой со стуком приземлилась расческа, за ней — с характерным звуком брякнулись бусы, мягкая лапка примерялась к пудренице.

— Да прекратишь ты или нет?! — Я резко вскочила на ноги и чуть не вскрикнула: вывих нагло заявил о себе.

Кот невинно почесал за ухом, но пудреницу в покое оставил. Я нагнулась, чтобы растереть ногу, кот чем-то зашуршал за моей спиной. Я повернула голову: со столика беззвучно, одна за другой, планировали денежные бумажки. Геркулес с интересом наблюдал за их полетом, смахивая купюры порциями из пачки. И опять перед глазами всплыла джокондовская полуулыбка сестры. Она же сама поручила Гастону снабдить меня деньгами…

Я взяла кота на руки, он сразу теплой массой переместился на мое левое плечо и сладострастно замурчал. Я прошлась по комнате, чувствуя, как, несмотря на старания кота, меня начинает познабливать. Улыбка сестры висела передо мной в воздухе. Но ее вдруг оттеснили глаза Гастона — в них было то самое, новое, влажно-ночное выражение…

Хорошо бы сейчас постоять под душем и собраться с мыслями. Но постоять под душем — слишком большая роскошь в моем безработном положении. Я посмотрела на деньги. Они по-прежнему устилали пол. Много. Впрочем, только на первый взгляд. Я должна квартирной хозяйке за месяц, а завтра — срок платить за следующий. Конечно, можно попросить подождать еще, она мне поверит — я ведь живу у нее не первый год и всегда отдаю долги и любые проценты. А что, если взять и быстро, прямо сегодня, подыскать квартиру похуже? У меня полно газет со всякими объявлениями, вряд ли все уже сдано.

Стараясь не смотреть на деньги, я перешагнула через них и прошла в кухню. Геркулес все так же мурлыкал у меня на плече, но несколько переменил позицию, когда я приблизилась к холодильнику. Я опустила кота на пол и достала для него консервы, а для себя — зарядила кофеварку. Без мурчащей теплой тяжести на плече мне стало еще неуютнее. Возле кофеварки лежал пульт от телевизора; не придумав ничего лучше, чем включить электронный ящик, я начала открывать банку с консервами. Кот верноподданнически терся о мои ноги, помырькивая басом от усердия.

— Оставайтесь с нами! — бойко выкрикнула популярная телеведущая. — После рекламной паузы мы продолжим обсуждение темы: «Когда предательницей становится родная сестра». С вами программа….

Я чуть не порезалась о край банки, но договорить ведущей не дала. Геркулес воспользовался моим замешательством и малокультурно взлетел на стол. Отогнув вырезанный металлический кружок, я пододвинула банку коту. Кот попятился, вылупив янтарные очи: мне же полагается прогнать его со стола и переложить в мисочку содержимое банки.

— Ешь, ешь, приятного аппетита, — ободрила его я, дрожащими руками налила себе кофе и устроилась рядом с изумленным зверем.

Я все равно не смогла бы донести чашку в комнату, не расплескав. На соседнем стуле громоздились газеты с рекламой: а под ним валялась авторучка. Понятно, Геркулес наводил вчера порядок. Хоть что-то было так, как всегда. Я отпила кофе, придерживая чашку двумя руками, потом поставила ее на место, развернула первую попавшуюся газету и тут же наткнулась на театральные анонсы. Полстраницы занимало интервью с неким бульварным корифеем. Подзаголовок извещал крупными буквами: «Сестра жены отдалась мне, и я прозрел!»

— Проклятье! — Я отшвырнула газету и вздрогнула как от удара током — в тот же миг зазвонил телефон. Кот в панике спрыгнул со стола и с воплем ужаса заметался по кухне.

— Это невыносимо!.. — простонала я. — Хоть ты-то заткнись!

Кот послушно скрылся из поля зрения. Телефон продолжал звонить. Если это сестра, я скажу ей все.

— Слушаю. — А вдруг Гастон?

— Это я. Я нашелся, — бархатно заверил баритон, принадлежавший явно не Гастону. — Я прочитал объявление.