Натали де Рамон: Прекрасная Беатрис

— Слушаю вас.

— Ты сейчас в халатике?

— То есть? Что вы имеете в виду, мсье?

— То, что у тебя под халатиком. Сними его. Я коснусь языком твоих тугих сосков и своим бархатным жезлом…

— Каким еще жезлом? Вы в своем уме?

— Скажи: «Да»! Да, да! — Он часто задышал. — Я возьму тебя! Я сведу тебя с ума! Ты будешь изнывать от страсти в моих объятиях! Вонзи в него свои острые зубки! Да, да!

— Идиот. Не смейте мне звонить больше. — Я брезгливо повесила трубку. Кот сиротски выглядывал из-за двери спальни. — Иди сюда, Геркулес. Иди, мой хороший зверь. Нам никто не нужен.

— Мырь, — согласился хороший зверь и на полосатых лапах понес себя ко мне.

Он едва успел вскочить на мои колени, как телефон зазвонил снова.

— Да! — раздраженно сказала я, собираясь дать достойную отповедь сексуально-озабоченному кретину.

— Мадемуазель Тиба? — поинтересовался быстрый женский голос.

— Да, добрый день, мадам. — У меня забилось сердце. Сейчас последует деловое предложение!

— Мадам Лебуафлори, — представилась она. — Я сотрудник службы персонала… — Она быстро произнесла название какой-то строительной фирмы. Разобрать я не успела, но это было неважно, главное — обо мне вспомнила удача! — Мы изучили ваше резюме, но прежде чем пригласить на собеседование…

— Спасибо, мадам Лебуафлори!

— Не за что. Я бы хотела задать вам несколько личных вопросов. Вы не возражаете, мадемуазель Тиба?

— Нет, что вы! Конечно, я отвечу.

— Вы пользуетесь очками?

— Нет.

— Очень хорошо, мадемуазель Тиба! Вы курите?

— Нет.

— Просто чудесно! Как часто вы посещаете дантиста?

— По мере необходимости.

— Мне нужны данные точнее. Я помогу вам, мадемуазель Тиба. Раз в год, раз в полгода, раз в месяц, раз в неделю?

— Не знаю. В последний раз я была у дантиста года полтора назад. Я вообще-то сметчик, а не теледиктор…

— Конечно, сметчик, конечно. Не волнуйтесь, мадемуазель Тиба. У вас есть домашние животные?

— Есть.

— Кошка? Собака? Другое?

— Кот. Лежит у меня на коленях. Очень ласковый, мурчит.

— Как вы сказали?

— Мурчит, в смысле мурлычет…

— Жаль. Мне очень жаль, мадемуазель Тиба, но у нашего патрона аллергия на кошек. Забудем о нашем разговоре. Всего вам доброго, мадемуазель Тиба.

— Подождите! Я ведь не собираюсь брать кота в офис!

— Всего доброго…

— Пожалуйста, не вешайте трубку, мадам Лефлорибуа!

— Лебуафлори. — Она кашлянула. — Желаю вам удачи.

Я услышала короткие гудки, но от расстройства все равно продолжала разговаривать с этой заносчивой маразматичкой:

— Очки, зубы, кошки! Американские предрассудки! Мы в Европе! Вы не имеете права отказывать мне из-за таких пустяков! Это незаконно! Это нарушение прав человека!

— Мырь-мырь, — философски изрек кот, устраиваясь на моих коленях поудобнее.

— Вот именно. — Я повесила трубку. — Дураки они все.

Телефон зазвонил тут же! Миленькая мадам Лебуафлори! Я так и знала! Вы передумали! Вы же понимаете, что это глупо!

— Алло! — с надеждой сказала я.

— Так, — сосредоточенно произнес мужчина. — Вы давали объявление?

— Допустим…

— Хорошо. Значит, так, вы сможете встретиться со мной, скажем, часа в два? Нет, лучше в три. В три я буду в «Ришар». Да, именно в три.

— А где это?

— Вы не знаете кафетерий на площади Виктора Гюго?

— Знаю, знаю. Конечно! Там еще к кофе подают маленькие шоколадки размером…

— Замечательно. Подъезжайте. Тогда и поговорим.

Гудки. Я с недоумением разглядывала трубку. Что это? Свидание? Деловая встреча? Я положила трубку на рычаг; телефон сразу отозвался звонком.

— Слушаю, — сказала я.

— Я забыл назвать свое имя. — Тот же голос! — Меня зовут Алекс Дюваль. До встречи.

Я в очередной раз вернула трубку на место и допила кофе, радостно обнаружив, что мои руки не дрожат больше! Пожалуй, можно даже и съесть что-нибудь. Вместе со стулом — дабы не потревожить кота — я развернулась к холодильнику и достала: йогурт, сыр, колбасу, замерзшие ломтики багета, банку с джемом, кастрюльку с остатками картофельного пюре, бутылочку с соусом, припасенную на черный день баночку трюфелей по-провансальски и дежурный пакет с замороженными овощами. Последние два яйца птенчиками поглядывали на меня из гнездышек на дверце; в поддоне сиротливо краснел помидор. Я извлекла и его.

Геркулес тут же выразил свои претензии на яйца и колбасу. Заверив, что поделюсь с ним яичницей, я бережно опустила кота на пол.

— Мырь, — пренебрежительно сказал он: дескать, вечно ты стараешься испортить приличный продукт.