Оливия Уэдсли - Похищенные часы счастья

— Он сказал это? — спросил Гюг, и глаза его блеснули угрозой. — Ну что ж… посмотрим. Ни о чем не беспокойся, малышка.

В продолжение всей своей последующей жизни Ди помнила это последнее утро, проведенное ею в маленьком белом домике.

Гюг сказал, что вернется к завтраку. После отъезда Виолетты в ее распоряжении оставался всего один час, в течение которого она должна была написать Гюгу и составить хоть какой-нибудь план своей дальнейшей жизни.

Маленькие часы в гостиной отчетливо тикали, их ровный металлический звук заставил ее нахмуриться. Они отсчитывали последние минуты ее жизни с Гюгом, бессознательно она также отсчитывала эти минуты. Ди очень тихо сидела на большом диване, где еще прошлой ночью лежала в объятиях Гюга. Лучи солнца весело врывались в комнату, падали на красивые вазы с цветами, танцевали по маленькой затерянной фигурке, сидящей в трогательно-жалкой позе.

В этой самой комнате, в этих самых стенах всего несколько часов назад Гюг стоял перед ней на коленях и говорил, что обожает ее, что она — единственная женщина, которую он любил в своей жизни, что она ему необходима, что он боготворит ее.

А теперь Ди добровольно покидает его!

Одна фраза Виолетты особенно ярко врезалась в ее память: «Такая любовь, как ваша, когда мужчина не может жениться, подобна сети. Разве вы хотите, чтобы погибла его будущность, разрушилась его карьера?».

«Нет», — повторяла себе Ди шепотом.

Беспощадные слова Виолетты открыли ей правду, она поняла теперь, почему Гюг так рассердился, когда она появилась в его квартире во время визита лорда Гаррона. Она вспомнила, что Гюг остался с нею в тот вечер вместо того, чтобы отправиться на заседание парламента.

Этот факт, несмотря на то, что он был первым шагом на пути, ведущем к разрушению карьеры Гюга, доставил Ди подлинную радость: значит, она для него дороже, чем слава, чем власть, чем высокое положение в обществе.

«Но не всегда так будет», — казалось, произнес возле нее какой-то голос.

Ди вскочила и стала ходить по комнате.

Ведь в Ницце Гюг оставил ее одну. Он уехал, почти не испытывая сожаления; вернулся к своим делам, послушавшись голоса честолюбия. Разве рано или поздно он не может снова уехать от нее, покинуть ее?

Предчувствие беды сжало сердце Ди. Как и тогда, в Ницце, страх овладел ею, ужас перед тем, что она несет наказание за свою недозволенную любовь. С беспощадной ясностью она внезапно осознала, что в жизни за все приходится расплачиваться и что расплата выпадает прежде всего на долю женщины. Разве не это означали слова Виолетты: «Мы можем: сколько угодно смеяться над условностями, но они дают женщине уверенность в любви, а мужчине — сознание своего права, которое помогает ему работать и побеждать»…

Если она останется с Гюгом, она помешает ему победить в жизни; и если люди откроют правду, которую они непременно должны будут открыть, если уже не открыли ее… Она начинала запутываться в сети.

Из уст Ди вырвался легкий стон. Она в последний раз окинула взглядом комнату и решительно направилась к двери.

Она оставляла все, что было у нее самого дорогого в жизни, обрекала себя на пустое и безрадостное существование.

А все вокруг нисколько не изменилось, цветы сирени радостно раскрывались навстречу солнцу, люди на улице разговаривали и смеялись.

— Я не в силах перенести это, — прошептала она вслух; смертельная боль стиснула ей грудь, слезы медленно катились из глаз.

Внизу в кухне миссис Банти мурлыкала песенку, приготовляя завтрак.

Громко прозвучал звонок. У Ди захватило дыхание. Что, если Гюг встретил Виолетту и теперь вернулся, чтобы сказать ей, что любит ее больше всего на свете, что она важнее для него карьеры, политики, морали? Да, это наверно был он!

Сияющими глазами она смотрела на дверь, ожидая, что вот-вот она откроется и появится высокая фигура Гюга.

На лестнице раздались шаги — в глазах Ди потухло сияние; послышался голос миссис Банти: «Мистер Картон просит вас к телефону, мадам».

С ее губ готовы были сорваться слова: «Скажите ему, что я не могу подойти», но страстное желание еще раз услышать голос Гюга победило все остальные соображения. Она подбежала к телефону и поспешно взяла трубку.

— Да, — сказала она тихо.

Отчетливо донесся голос Гюга; он казался возбужденным:

— Это ты, Ди? Я получил назначение. Лорд Гаррон ждал меня утром у меня на квартире. Я уезжаю в Уэльс дневным поездом, чтобы немедленно начать кампанию, и пробуду там неделю или две. Я сообщу по телеграфу свой адрес. У меня нет времени, чтобы проститься с тобой. Один Бог знает, как мне хотелось бы взять тебя с собой. Том говорил мне, что Виолетта звонила сегодня утром; если она найдет тебя, не пускайся с ней в излишние объяснения, в объяснения насчет… ты понимаешь… насчет наших отношений… Алло! Что? Не слышу! Мне показалось, ты что-то сказала. Значит, ты поняла, дорогая, что я хотел сказать тебе относительно Виолетты? Ди, между прочим, Гаррон очень прозрачно намекал относительно личных дел каждого. Я надеюсь, ты поняла… Ах, да, деточка, если опять появится твой отец… Алло! Ты у телефона? Алло! Станция, отчего вы меня разъединили? Пожалуйста, соедините еще раз. Алло! Алло! Ди!.. А, это вы, миссис Банти? Где миссис Картон? Только что вышла?.. Хорошо, спасибо. Нет, ничего не нужно передавать…