Анна Волошина: Бабочка с золотыми крыльями

У нее еще будет время, много времени: Алеше предстоят экзамены в институт, а у нее – оформление наследства, так что здесь, в Москве, в этой большой и страшно запущенной квартире, они пробудут долго. А сейчас она приготовит обед для сына и подумает о чем-нибудь хорошем. Например, о том, как она блестяще провела сегодня экскурсию в Оружейной палате. И о бородатом немце (кажется, его звали Альбрехт), во взгляде которого она уловила нечто, похожее на восхищение. Но это восхищение скорее всего относилось не к ней, а к многочисленным сокровищам, собранным в музее. Хотя ловить на себе восторженные мужские взгляды Асе не привыкать. И сейчас, несмотря на ее полновесные тридцать четыре (скоро тридцать пять стукнет!), мужчины, как и прежде, продолжают оборачиваться ей вслед. Асе это льстит – и только.

Симпатичный парень этот Альбрехт, или как там его. Хотя ей-то какое до него дело?

Не только бородатый Альбрехт, но и вся группа смотрела на экскурсовода с восхищением и уважением. Наверное, потому, что Ася умеет рассказывать о том, что ей нравится, очень увлекательно. Даже если рассказывать приходится на чужом языке. Ася улыбнулась, вспомнив свой страх, когда Катя и ее мама, Нина Семеновна, уговаривали ее один день поработать экскурсоводом вместо Нины Семеновны, у которой неожиданно сложились чрезвычайные обстоятельства, а заменить ее было некому.

– Нет, что вы, я не смогу, не сумею, – бормотала Ася, но в конце концов сдалась под напором этих двух женщин, которых с детства считала почти родственницами.

Оружейную палату Ася знает если не как свои пять пальцев, то уж как десять, точно. Помнит все до мельчайших подробностей с самого детства. Тетя Нина, Катина мама, работала там экскурсоводом еще с тех пор, когда Ася с Катей под стол пешком ходили. Она и устраивала подружкам экскурсии по залам, сверкающим серебром, драгоценными камнями, старинным оружием, царскими украшениями и посольскими подарками. Бывая в гостях у подруги, Ася часами могла изучать каталоги и альбомы с фотографиями сокровищ. Ей ужасно нравилась тети Нинина работа, она и сама мечтала когда-нибудь стать экскурсоводом в каком-нибудь московском музее. Может быть, и стала бы, если б не несчастье, случившееся с ее родителями восемнадцать лет назад.

Как давно это было! И как странно, что ей никак не удается восстановить в памяти лиц мамы и папы. Впрочем, ничего странного, говорят, что именно лица тех, кого больше всего любишь, труднее всего мысленно увидеть. Особенно если этих людей уже давно нет на свете. Ей вдруг вспомнился тот ужасный день… самый страшный день в ее жизни.

В тот день Ася сидела в своей комнате и корпела над учебником по алгебре.

Нет ничего кошмарнее выпускных экзаменов. Сочинения Ася не боялась, шла на него если не как на праздник, то во всяком случае, без дрожи в коленях. Литературу она любила, родной язык знала хорошо, но математика! Немецкий язык – пожалуйста, история – с великим удовольствием. Ну может, и без особого удовольствия, но и без паники. Но математика! Точные науки всегда давались ей с трудом. Спасибо, отец выручал, помогал решать трудные задачки, чертил геометрические проекции, так что на скромную четверку она вытягивала. Но экзамена боялась ужасно. А вдруг завалит? Непременно завалит, это уж как пить дать. Жаль, что папы с мамой нет, некому помочь, поддержать, посочувствовать. Как раз сегодня они улетели в Томск, на дедушкин юбилей.

Они долго раздумывали, стоит ли лететь. У дочки экзамены, у Клары, как всегда, сердце пошаливает, но потом решили: нужно. Не были в Томске целых четыре года, а тут такой повод – деду шестьдесят! Клара надулась: оставили на нее девчонку, да еще в такое время. А у нее больное сердце! Ну понятно, это бессовестная, злобная невестка сына подбила на этакую подлость по отношению к родной матери. А чего еще от снохи можно ждать?

Ася подозревала, что сердце тут ни при чем. Просто если мама уедет, Кларе придется засучить рукава и взяться за домашнее хозяйство. У Аси выпускные экзамены, на нее всего не навалишь. А за сердце бабушка хваталась всегда, стоило кому-нибудь из домашних выразить даже самое малюсенькое желание, идущее вразрез с Клариными планами. Впрочем, такие поползновения в семействе были чрезвычайно редкими. Ни Рома, который был старше своего пасынка, Асиного отца, всего на пять лет, ни мама, ни даже папа, мужчина достаточно твердый и уверенный в себе, старались лишний раз Клару не гневить. То ли взрослые верили, что у нее и в самом деле больное сердце, то ли им просто не хотелось с ней связываться. Злиться и ругаться, капризничать и плакать она могла часами, иногда ее дурное настроение затягивалось на неделю и больше.

Читать дальше