Валентина Ми - Подождите, не уходите, или Когда же бабочка взмахнула крыльями

…Но чем открыть лицо свое – скорей

Я галкам дам клевать свою печенку.

Нет, милый мой, не то я, чем кажусь.

Отелло, акт 1, сцена 1

Не боль и не страдания самое страшное. Самое страшное – унижение.

Паскаль Мерсье

Бывает, что любовь пройдет сама.

Ни сердца не затронув, ни ума,

То не любовь, а юности забава.

Нет у любви бесследно сгинуть права.

Она приходит, чтобы жить навек,

Пока не сгинет в землю человек.

Низами Генджеви

Её история – это застывший в горле комок горечи, отчаянная тоска, предчувствие беды и ощущение своей беспомощности в череде странных, угрожающих событий.

Так уж сложилось, что я уехала из родного города сразу после окончания школы. Училась, работала в других странах, путешествовала. Но время от времени возвращалась в свой родной город: навещала друзей, знакомых, родственников, оставшихся там. Так интересно было встречаться со всеми, узнать, кто чего достиг, добился. И вот в очередной мой приезд, я по традиции приехала на дачу к нашей однокласснице. И там, увидела её. Это была Лена, лучшая ученица нашего класса, первая красавица школы. Мы все ей немного завидовали, считали, что жизнь подарила ей то, о чём другие и не мечтали. Но та ли эта Лена? Откуда взялись эти костыли? Она полулежала в садовом кресле и с нестерпимой для окружающих тоской смотрела куда-то вдаль…

Я слышала непонятные перешёптывания окружающих: "Никто не понимает, что происходит, ноги не держат её… Встаёт и падает".

– Лена, – попыталась я подступиться к ней, – помнишь, как мы с тобой секретничали, это же ты мне советовала: если кому-то рассказать о своей проблеме, то придёт облегчение, а может исцеление.

Но она не откликнулась, мне даже почудилась её внутренняя усмешка. И я отступила. А через неделю уехала, но никак не забывался её неподвижный взгляд, устремлённый в пространство. Я пыталась через знакомых, что-то узнать, выяснить. Мне сообщали, что Лена от всех отгородилась, и никого не хочет видеть".

Каково же было моё изумление, когда вновь, на той же даче я увидела её… три года спустя. Но это уже был другой человек. Её яркая природная красота вспыхнула, загорелась такими красками, что хотелось просто молча любоваться ею. Я упросила, уговорила её раскрыть тайну такого перевоплощения, поведать секрет выздоровления. Ведь всматриваясь в чужую судьбу, мы невольно пытаемся сопоставить, сравнить, проанализировать и свою.

– Это был какой-то явственный, пронзительный сон, – рассказывала мне позже Лена. – Я нахожусь на краю обрыва и вглядываюсь в таинственную и мрачную её глубину. А бездна, бездна будто всматривается в меня, притягивая, увлекая, завораживая, и вот уже она раскинула свои страшные объятия. Я лечу в пропасть и нет мне спасения.

Но в какую-то долю секунды, жажда жизни берёт вверх, я в неистовом отчаянии хватаюсь за выступ скалы и лихорадочно ищу углубление для второй руки. Наверху нет никого, кто мог бы протянуть руку, а внизу только про́пасть. Ещё секунда и я полечу вниз, туда, где воет пучина. Дёрнувшись всем телом, просыпаюсь. И вглядываясь в пугающую пустоту комнаты, пытаюсь понять и объяснить себе своё душевное затмение: почему я так близко подошла к краю обрыва…

Мы с Леной много беседовали, вспоминали, размышляли. Она давала мне почитать дневниковые записи, когда взбудораженная вспыхнувшими жгучими эмоциями, выплёскивала всё на бумагу. Там были иллюстрации, которые дополняли её мысли. И постепенно сложилась целостная картина трагической, но жизнеутверждающей истории человеческой судьбы и понимание того, что дискомфорт в духовном мире может обернуться болезнями – порой таинственными, неизлечимыми.

Мы видим только внешнюю канву жизни, а между тем там, в глубине душ горят и тлеют, сжигающие человека, страсти. И наступает момент, когда личность теряет себя, растерянно оглядывается вокруг и не знает, в какую сторону свернуть, куда идти, а главное, Зачем? Для Чего? У каждого своя причина для этой потерянности. Свой Час. Свой Возраст.

Имена и некоторые обстоятельства в этой истории изменены. И пусть лучше повествование ведёт Лена.

… Мне было сорок пять лет.И вся моя жизнь, весь мой мир сузились до размеров одной комнаты. Здесь было всё для нормального существования: и компьютер, и книги, и телевизор, и музыкальный центр, холсты для живописи. Живи, пользуйся благами цивилизации и завершай… свой жизненный цикл. Даже социальный работник выделен по инвалидности. Только вот болезнь моя – непонятная, необъяснимая.