Сьюзан Ховач - Грехи отцов. Том 1

— Никаких затруднений, — мягко произнес я. — Я не из тех, кто упускает свой шанс, но дай мне пару дней, чтобы привыкнуть к этой мысли, хорошо? Я человек, а не робот, чтобы мгновенно давать ответ после нажатия кнопки!

— Ну что ты, Сэм! Я никогда не считал тебя роботом, ты это знаешь, и, надеюсь, ты никогда не считал меня безумным ученым, который нажимает на все неисправные кнопки! — Он улыбнулся своей самой привлекательной мальчишеской улыбкой, которая придавала ему такой невинный вид, и, легко поднявшись, протянул мне руку. Его глаза излучали расположение. — Спасибо большое, Сэм, — сказал он, — уверен, ты меня не подведешь.

Не успели мы пожать друг другу руки, как зазвонил белый телефон на его столе, подключенный к его частной линии.

— Это, должно быть, Алисия, — сказал Корнелиус, изменившимся голосом. — Она обещала позвонить, если Вики притронется к пище, которую оставляют у нее под дверью. Извини, Сэм…

Я удалился.

Нелегко работать под началом ровесника. Еще труднее, когда босс является твоим другом, особенно если эта дружба продолжается двадцать четыре года. Мне, как и Корнелиусу исполнился сорок один год, а впервые мы встретились в 1925 году, будучи семнадцатилетними подростками. Несмотря на то, что общий бизнес укрепил нашу дружбу, как ни парадоксально, банк и объединял, и разделял нас. Долгое время мы были на равных, но когда Корнелиус стал боссом, положение изменилось. Я уважал Корнелиуса, и мы хорошо ладили, но иногда я не мог не чувствовать своего подчиненного положения. Но в тот день, когда он попытался заставить меня жениться на его дочери, это было совершенно невыносимо. Нас познакомил Пол Ван Зейл, двоюродный дед Корнелиуса. Безгранично богатый, безгранично влиятельный, имеющий образцовую жену, владелец инвестиционного банка на Уолл-стрит и большого особняка на Пятой авеню в Нью-Йорке, а также летней резиденции в Бар-Харборе, штат Мэн, Пол принял большое участие в моей судьбе. Я был сыном немецких эмигрантов. Мои родители, садовник и экономка, ухаживали за летним домом Пола в долгие интервалы между его визитами, и, будучи сыном слуг, едва ли я мог ожидать от него внимания к своей персоне, когда он приезжал в Бар-Харбор на отдых. Однако, когда мне было семнадцать, он пригласил меня и еще двоих юношей погостить в его доме, чтобы составить компанию внучатому племяннику, который приехал из Огайо на летние каникулы. Корнелиус был единственным его родственником мужского пола. Не имея собственных сыновей, Пол решил, что пришло время проверить, готов ли внучатый племянник выдержать бремя состояния Ван Зейлов.

Сначала я не знал, о чем говорить с Корнелиусом, а также с двумя другими мальчиками. Надо сказать, Пол собрал довольно странную компанию, и, хотя всем было по семнадцать лет, казалось, у нас нет ничего общего. Кевин Дейли, сын богатого политика, учился в престижной школе на Восточном побережье, между нею и моей средней школой в Бар-Харборе лежала целая пропасть. Джейк Рейшман, выходец из нью-йоркской еврейской аристократии, жил во дворце на Пятой авеню, чего я, выросший в домике привратника в имении Ван Зейла, не мог себе даже представить. Кевин производил впечатление неисправимого, уверенного в себе экстраверта; Джейк казался невероятно жизнерадостным и утонченным. В их присутствии я сознавал свою социальную неполноценность, и если бы не тот факт, что Корнелиус даже больше меня тяготился их обществом, я мог бы упустить блестящую возможность выдвижения, предоставленную Полом, и удалился бы в отчаянии в свою сторону.

Однако Полу удалось подружить нас. В конце того лета нас объединило уважение к этому незаурядному человеку и единодушное стремление достигнуть таких же успехов в жизни, каких добился он. А когда в 1926 году он снова пригласил нас на каникулы в имение в качестве своих протеже, мы с нетерпением ждали предстоящей встречи.

Но наше общение длилось недолго. Вскоре после этого Пола убили. В те дни люди его положения зачастую становились жертвами большевистских фанатиков. Несмотря на то, что Пола повсюду сопровождал телохранитель, человек, который устроил заговор с целью убить его, оказался чрезвычайно предусмотрительным. Всех потрясла эта смерть, а затем последовало еще одно потрясение, его завещанием: своим наследником Пол объявил Корнелиуса. Этим он дал понять, что считает своего внучатого племянника достаточно сильным, чтобы принять такую ответственность, и со временем все поняли, что подобное доверие имело все основания.