— Любил их, — с горечью повторил Дэн. — Да, да. Наследство, траст. И теперь, спустя два столетия трудов, мы говорим о том, чтобы выбросить все это за тысячи долларов.
— За миллионы, хочу напомнить, — вставил Йен.
— Да какая разница! — воскликнул Дэн. — Нет, дай мне закончить. Ты просил назвать причины. Хочешь ликвидировать бизнес, ты сказал. Четыре поколения труда! Виноград на западе, яблоки на востоке. Фермы, продавцы, упаковщики, рабочие на консервных фабриках, пекари, водители, разливщики — одна из четырех семей в трех округах так или иначе связана с Греями. Поговори с любым из этих людей и узнаешь их настроение. Они хотят сохранить свою работу и хотят работать в привычном окружении. Мы — система, Йен, еще один траст. И я не знаю, о чем, черт побери, ты думаешь!..
— О деньгах, — рассмеялся Йен.
Дэн промолчал. Никто не шевелился. Хэппи сидела, уставясь на затухающий огонь, Салли озабоченно смотрела на своего мужа, Клайв рассматривал пожелтевшие от никотина пальцы, а Оливер гладил по голове подошедшую собаку.
Потом Дэн спросил:
— Ты хочешь что-нибудь сказать, Оливер?
— Все это для меня очень тяжело, Дэн. Полагаю, нет нужды говорить вам о моих чувствах по отношению к нашему бизнесу и земле. Но теперь все это принадлежит вам, молодежи, вам и решать между собой. Я это четко изложил, когда передавал вам компанию. Я от дел отошел. И сказал, что отныне не стану участвовать в принятии каких бы то ни было решений, и не собираюсь от этого отступать.
Снова воцарилось молчание. Затем Дэн задумчиво произнес:
— Забавно, я не колеблясь расстался бы с частью земли, сколько бы они ни взяли, если группа по консервации навсегда сохранит этот уголок нетронутым. Таким образом можно было бы защитить лес от любых безумных строительных проектов будущих поколений.
— Да что ты говоришь? — поднял брови Йен. — Видимо, ты спустишь ее за бесценок. Почему бы тебе тогда вообще не отдать ее, а?
— Скажи мне, Йен, зачем тебе еще больше денег? Неужели тебе недостаточно? По-моему, ты живешь очень неплохо.
— Покажи мне хоть одного, кто считал бы, что ему достаточно. Всем мало. Это противоречит человеческой натуре. — И снова Йен рассмеялся, обнажая свои здоровые зубы. — А ты что скажешь, Клайв?
Клайв оторвался от созерцания собственных пальцев.
— Ты меня спрашиваешь? Почему меня? Предполагается, что я не умею думать и могу только считать. Я запрограммирован.
При этих словах он зашелся в жестоком приступе кашля, от которого его лицо побагровело и сам он согнулся пополам. Никто не пришел ему на помощь, потому что помочь было нечем, можно было только смотреть, как он кашляет, выбегает из комнаты и возвращается все еще с — красным лицом, но уже успокоившийся. Такое случалось по меньшей мере раз в день.
— Что ж, — заметил Йен, — тебе все лучше и лучше, да? Ты продолжай курить, Клайв, не останавливайся. Эмфизема тебе обеспечена.
— Уверен, — вмешался Дэн, — что Клайв пытался расстаться с этой привычкой, но это пристрастие. Как игра в азартные игры.
Йен, который недавно вернулся из Монте-Карло, не нашелся что ответить, но за него вступилась Хэппи:
— Йен — трудоголик. Периодически ему необходимо расслабляться.
— Ты говоришь как верная жена, — сказал Оливер. — Ничего. Я знаю, что мой сын — прожигатель жизни, и я его прощаю. Верно, Йен?
— Прожигатель жизни? Растолкуй мне, отец, я не знаю, что ты имеешь в виду, — сказал Йен, пресекая обмен любезностями.
— Это еще одно из моих устаревших выражений. Во времена моего деда так называли людей, живущих в свое удовольствие.
— Грешников? Ты заставляешь меня чувствовать себя преступником.
— Я не понимаю, что здесь происходит, — пожаловался Оливер. — За столом мы все были в хорошем настроении — и вдруг ссоримся. Мне не нравится, когда такое случается в этом доме. — Он по-прежнему поглаживал собаку. — Даже Наполеон расстроен. Он к этому не привык.
— Это я виноват, отец. Начал я. Мне нужно было догадаться, что по этому вопросу мы с Дэном сшибемся лбами. Я это знал. Дело в том… скажу и об этом, раз уж мы зашли так далеко… последние два дня у меня выдались нелегкими. Пока тебя не было, Дэн, мне звонила Аманда, и позволю себе заметить, что твоя сестра за десять минут разговора способна украсть у человека год жизни. Во всяком случае, две ночи.
— Моя сестра? Почему ты мне не сказал? Я ведь уже два дня дома.
— Потому что не хотел проблем перед днем рождения отца. Ну а теперь уже все равно. Прости.
Читать дальше