Анна Яковлева - Из ворон в страусы и обратно

Боже мой! Сколько можно корчить из себя папочку?

– У меня вечернее дефиле, – сдержанно напомнила Нилка.

– Хорошо, – француз был сама сговорчивость, – после шоу тебя отвезет в гостиницу наш водитель.

Первый раз за вечер Нилка посмотрела на собеседника как на полезное насекомое:

…Мир, наконец, расстелился перед Нилкой, а ей это вдруг оказалось ни к чему.

Неделя задержки искажала перспективу, расставляла совсем иные акценты.

Для Нилки это оказалось абсолютной неожиданностью.

Как и встреча с Вадимом.

Мультифункциональность Валежанина распространялась еще на четырех моделек, которых он притащил на кастинги перед Неделей моды в Милане, и порадовать любимого новостью у Нилки все как-то не выходило. Да они и виделись всего пару раз и то – мельком. Все, что успела сказать Нилка, – «нам надо поговорить».

– Как-нибудь поговорим, – рассеянно пообещал Вадим – в этот момент у него зазвонил телефон.

Присутствие девушек Нилка воспринимала через свое состояние, как сквозь ватный фильтр, и совсем не ревновала Валежанина. Наоборот, была великодушна, как принцесса крови, занявшая трон после кровавого переворота.

О том, чтобы метнуться к любимому, наплевав на жесткий график, и провести с ним ночь, не могло быть и речи.

Вадим остановился в загородной гостинице, и у Нилки физически не было возможности навестить его. На сон оставалось иногда четыре часа – критическое время, за которое полагалось восстановить физическую форму. Держалась Нилка в основном на адреналине.

За ночь любви можно было поплатиться карьерой – вот до чего все запущено, с грустью думала Нилка, – а следом за карьерой потерять любовь.

Настроение поднимали несколько дизайнерских вещичек, прикупленных в Лондоне: мотоциклетная куртка для Вадима и тельняшка для себя.

Нилка не гонялась за известными брендами, покупки ее были практичными (она еще не забыла, как бедствовала всю свою сознательную жизнь), а «свои» вещи угадывала по тому трепету, который испытывала, держа их в руках.

Она так мечтала порадовать Вадима, а вот поди ж ты – куртка все еще оставалась в пакете.

Она так хотела сказать Вадиму о беременности, а приходилось терпеливо выжидать момента.

Она так мечтала побродить по Милану с любимым, как когда-то по Мадриду, затеряться от всего на узких старых улочках, а вот, поди ж ты, ее опекает порядком надоевший Рене. Когда нужно и когда не нужно оказывается рядом, да еще и навязывает культурную программу.

– Ненила, – бубнил он, – у нас есть два часа, я предлагаю тебе посмотреть город.

Никакой благодарности к французу Нилка не испытывала, хотя, если бы не Рене, не увидела бы величественный Тауэрский мост, не попала бы на автобусную экскурсию по Милану.

– Ненила, – в очередной раз ввязался французишка, – у нас есть три часа. Скажи, что бы ты хотела посмотреть: скульптуру или живопись?

По большому счету, Нилка не горела желанием что-либо смотреть без Валежанина, и если бы воспитание позволяло, то послала бы Рене к черту.

– Может быть, мы с Вадимом сходим куда-нибудь, – робко высказалась она.

– Вадим просил передать, что сегодня не вырвется. Так что бы ты хотела посмотреть?

– А если ничего?

– Не ленись, – мягко упрекнул Рене, – ты в Милане! У тебя есть возможность увидеть то, что недоступно миллионам таких же, как ты, молодых девушек. Представляешь, как они тебе сейчас завидуют? Цени и пользуйся. Хотя бы в Дуомо давай сходим.

– Тогда… тогда что-нибудь в трехмерном изображении, – намекая на кино, сказала Нилка.

– Прекрасный выбор. Обещаю собрание средневековой скульптуры, – заговорщицки улыбнулся Рене, – такого не увидишь даже во Франции – это говорю тебе я, большой патриот своей страны.

После такого вступления Нилка окончательно поняла, что ей не хочется никуда тащиться, хочется валяться все три часа в постели, мечтая об их с Вадимом свадьбе, но отказать французу было неудобно, и Нилка, тихо злясь, уступила и битых два часа таскалась между надгробиями и мавзолеями.

И все два часа ждала звонка от Вадима, но он так и не позвонил.

…Дверь офиса была распахнута настежь. Нилка вытянула шею и осмотрела помещение – ни души.

За витражными окнами шумел Милан, в соседнем офисе царила суматоха, а здесь в полной тишине поблескивали никелем передвижные стойки, отдыхала перед показом невероятная, головокружительная коллекция.