Екатерина Вильмонт - Зеленые холмы Калифорнии

В китайском ресторанчике как раз начинался обеденный перерыв, но Джуди, знакомая официантка, пустила нас.

— Ничего, заходите, большого выбора не обещаю, но накормить накормлю. Как дела, Ади?

— Познакомься, Джуди, это моя мама из Москвы.

— А, мама это хорошо. Мандариновый суп будете?

— Мне как обычно, Джуди, и маме то же самое принеси.

— Что она говорит? — спросила мама.

— Что принесет нам мандариновый суп, а потом говядину.

— Мандариновый суп? Он сладкий?

— Нет, чуть сладковатый. Просто бульончик со вкусом мандарин.

Мама с сомнением взглянула на маленькую фарфоровую мисочку с такой же ложкой. И улыбнулась.

— О, теперь я понимаю, для чего эти мисочки. Мне как-то подарили две штуки с такими же ложками, я подумала: красиво и удобно. Я сметану в ней иногда подаю, а это, оказывается, для китайского супа. А знаешь, вкусно!

Когда Джуди подала мясо, мама закричала:

— О боже, я столько не съем. Ах да, мы же можем взять это домой. А не лучше было бы заказать одну порцию на двоих?

— В другой раз так и сделаем, мамочка.

— А вот это что такое?

— Это печенье. В нем запечатана записочка с предсказанием.

— Ах да, я видела это в кино… Открой свою!

Я давно перестала верить этим предсказаниям. Но открыла. «Ты обретешь то, что потеряла». Неужто вернется Гарик? — вспыхнула сумасшедшая надежда.

— Мама, а что у тебя?

— На, прочти!

— «Жизнь испытывает тебя»!

— И все?

— А чего бы ты еще хотела? Жениха? — засмеялась я.

— Да нет уж, какие женихи. Покоя хочу! Но покой нам только снится. К черту все! Расскажи мне лучше, почему ты вдруг стала риелтором.

— Расскажу, но лучше дома.

Как приятно входить в дом не одной. Не так больно. Мы сели на диван, я принесла бутылочку джина, тоник, лед.

— А апельсинового сока нет? — спросила мама.

— Есть, просто я привыкла с тоником…

— Так почему ты вдруг занялась риелторством?

— Я многое тут перепробовала. А это у меня вдруг пошло… Сама не знаю, откуда берется дар убеждения, но я многих могу уболтать…

— И что, за это прилично платят?

— Да как сказать… Я получаю процент от комиссионных. Большой процент. Все зависит от суммы сделки. Шесть процентов от суммы идет в офис, хозяину, а он платит мне семьдесят процентов от этих комиссионных. Ах, мама, зачем тебе это… Это скучно.

— Семьдесят процентов это предел?

— Нет, некоторые получают и девяносто, но редко. Просто сейчас, когда обвалился компьютерный бизнес, многие кинулись в риелторство, конкуренция выросла, а бизнес наш стал слоу…

— Что?

— Ну, медленным…

— Вялым?

— Да-да, именно вялым. Но ничего, прорвусь, мама.

— А может быть, стоит продать этот дом и купить что-то поскромнее? Ты же одна пока. Здесь, как я понимаю, это все очень подвижно… покупают один дом, продают, покупают другой…

— Нет, пока я не хочу! Я так люблю его…

— Но зачем тебе одной четыре спальни?

— Мамочка, я больше не одна, у меня есть ты… и Стаська… А может, вам переехать ко мне? Будем жить все вместе?

— Да нет, это ерунда. Приехать можно, а переезжать… ни за что!

— Там папина могила, да? Поэтому?

У нее вдруг задрожали губы и глаза наполнились слезами.

— Мамочка, господи, столько лет прошло, а ты все еще…

Она как будто с трудом проглотила комок в горле.

Но тут зазвонил телефон. Мне на секунду померещилось, что это звонит Гарик, ведь обещал же мне китайский предсказатель обретение потерянного.

— Алло!

Незнакомый мужской голос спросил по-английски:

— Прошу прощения, мэм, могу я поговорить с Леокадией?

— Но она не говорит по-английски, — растерялась я.

— Зато я говорю по-русски.

— Одну минуту. Мама, тебя!

— Кто?

— Понятия не имею! Простите, а кто ее спрашивает?

— Доктор Дорман, Грегори Дорман.

Но тут раздался такой трезвон у входной двери, что я вскочила как ошпаренная и закричала:

— Перезвоните попозже, очень вас прошу! — И, швырнув трубку, бросилась открывать. На пороге стоял Симон, бледный, испуганный.

Я еще ничего не поняла, а мама закричала:

— Где Стася? Что случилось?

— Вы только не волнуйтесь, сейчас уже все в порядке, она в госпитале.

— В госпитале? Вы разбились на машине?

— Нет, — он вдруг покраснел, — ей стало плохо, я ее отвез… Они там объяснят… У нее проблемы… Но уже все…

— Что все? — не своим голосом закричала мама.

— Ей уже сделали операцию.

— Какую операцию?

— Внематочная беременность… — едва слышно произнес Симон.