Екатерина Вильмонт - Зеленые холмы Калифорнии

— Да что за чушь, почему все? Тебе только тридцать семь…

— Но я невезучая… Мне с мужчинами не везет… Тебе вот повезло с папой, а мне такой не встретился.

— Да, мне с папой повезло, хотя и я на многое закрывала глаза.

— Думаешь, я не была готова на многое закрыть глаза? Но он просто испарился, исчез из моей жизни, так что…

— Ничего, Адя, будет и на твоей улице праздник. А что касается экскурсии, то я поеду одна, ничего страшного.

— Мама, но ведь если пойти у нее на поводу завтра…

— Я просто не хочу, чтобы она испортила настроение себе и нам всем. Пусть веселится, ей предстоит трудное время: окончание школы, экзамены в институт, пусть отдыхает на всю катушку.

— Ну раз ты так считаешь, мамочка, пусть, — с огромным облегчением сказала моя дочь.

Утром я встала очень рано. Кажется, сегодня будет хороший день. Я вышла на задний дворик, именуемый здесь бэк-ярдом, и села на пластиковое кресло. За сетчатым забором простирались зеленые холмы Калифорнии. Какой дивный свежий воздух, хотя и холодно пока. Я вернулась в дом, взяла плед, укуталась в него и снова села. Как в раю. Тишина, мирный пейзаж, корова пасется на склоне холма, черная кошка сиганула мимо, а за ней огромный рыжий котище. У нас мартовские кошачьи игры, а здесь, видимо, февральские. Хорошо. Может быть, все правильно? Может быть, мы все трое в результате поймем друг друга? Это будет нелегко. Ариадна раздражает меня, раздражает и Стаську. Похоже, в создавшейся ситуации ее больше всего волнует несостоявшаяся свадьба… Наверное, ее можно понять: уязвленное самолюбие одно из самых непереносимых чувств…

— Лека, ты в своем уме? Такая холодрыга, а ты тут сидишь! Простудишься.

— Не простужусь. Слушай, Стаська, скажи мне пожалуйста…

— Что тебе сказать, Лёкочка? — Она обняла меня, прижалась сзади, чмокнула в шею.

— У тебя совсем нет сердца?

— Совсем. Для нее — совсем!

— Но ее же можно только пожалеть…

— Ну, будь она старая, немощная, я бы ее пожалела, а так…

— И еще… Помнишь, когда ты не порвала приглашение…

— Ну?

— Кто его тогда привез?

— Какой-то тип, я уж и не помню… — В голосе звучала нестерпимая фальшь, а лица ее я не видела. — А тебе это зачем?

— Просто я подумала, не Гарик ли пресловутый его доставил?

— Да ты что, ерунда какая! Гарик этот смазливый был, а тот… Даже хари его не запомнила. С чего это ты вдруг такие вопросы задаешь?

— Да нет, просто подумала… Впрочем, не важно. Ты по-прежнему не желаешь ехать с нами, а?

— Я тебя умоляю! На фиг мне это, когда тут клевая компашка наметилась?

— А в Лос-Анджелес тоже не поедешь?

— Посмотрим, может, и поеду… там видно будет. О, вон твоя дочурка встала.

— Пойди и помоги ей накрыть на стол!

— Если тебе так хочется… Ладно, помогу!

Похоже, мои подозрения небеспочвенны.

За Стаськой заехал Симон, некрасивый, но очень приятный парень, который заверил нас, что со Стаськой все будет в порядке, что он не гоняет на бешеной скорости и вообще заслуживает доверия… Сразу было видно, что он уже без ума от Стаськи. А она, едва он появился, начала крутить хвостом. А что, самый возраст.

Как только Стаська уехала, Ариадна расщебеталась:

— Мамочка, как хорошо, мы сегодня будем кутить! К сожалению, я не смогу поехать с тобой на экскурсию, мне надо разобраться с апрайзером, этот идиот неправильно выценил дом…

— Кто?

— Апрайзер.

— Это что, фамилия?

— Да нет, фамилия его Кулешов. Апрайзер это оценщик…

— А, поняла. Господи, Адька, я вот слышала, как ты со своими коллегами говоришь. По-русски вроде бы, но почему не сказать двухкомнатная квартира? Почему Двухбедрумная? Это же ужас.

Ах, мама, тут так все говорят. Мне уже трудно иногда бывает что-то сказать по-русски, по-английски проще. Но это же неважно.

— Ну да, неважно…

Мы опять ехали по дивной дороге вдоль зеленых холмов.

— Тут очень красиво и, кажется, спокойно, да?

— Да, у нас хорошая эрия, здесь почти нет негров.

— Эрия?

— Ну, район, что ли…

— А…

Въезд на громадный мост, ведущий в Сан-Франциско, оказался платным. Три доллара.

— И обратно тоже надо платить?

— Обратно не надо. Кстати, как ты хочешь, после экскурсии остаться до вечера в Сан-Франциско или сразу уехать? Главное не попасть в трафик.

— Там видно будет. Если я не слишком устану от экскурсии, то останемся до вечера.

— Все как ты захочешь, мамочка.

У нее то и дело звонил мобильник. Она весело и приветливо говорила с самыми разными людьми, но все разговоры так или иначе крутились вокруг дома, который про давала Ариадна. Она была риелтором и получала определенный процент от каждой сделки. А цены на недвижимость в Калифорнии, как я поняла, были довольно высоки. Роскошный дом самой Ариадны был роскошным, видимо, только в моем московском понимании, но все же вполне престижным. На вопрос, зачем ей такой большой дом, она ответила: «Мои клиенты должны видеть, что я достаточно успешный риелтор, раз живу в таком доме, хотя, честно говоря, он мне не по карману. А теперь, одной, тем более. Но ничего, я поднатужусь… Я, мамочка, без памяти этот дом люблю. Он воплощение всех моих надежд». Думаю, она немного кривит душой. Скорее всего, мечтала она о куда более роскошном доме, когда подалась в Америку. Но, как говорится, жизнь подкорректировала ее мечты. Ну что ж, это даже неплохо. По одежке протягивай ножки. Впрочем, я не уверена, что и эта одежка ей впору. Мы въехали в Сан-Франциско. И я поняла, что по прилете ничего тут не заметила, слишком была взволнованна. Город мне показался очень красивым, хотя я не люблю небоскребы, они меня угнетают. И словно прочитав мои мысли, Ариадна заметила: