Пат Бут - Жаркие ночи в Майами

— Я измучена, — сказала Криста. Между тем она вовсе не выглядела измученной. Она сияла, как полная луна на безоблачном небосводе, как прекрасный ангел, который показал ему небеса. Она погладила руку Питера. — Я подозреваю, что вся наша совместная жизнь будет несколько утомительной. Ты так не думаешь?

— Думаю, — объявил, смеясь, Питер. — Я теперь всегда буду с тобой соглашаться. Полагаю, что так будет проще.

— Только не пытайся относиться ко мне покровительственно, — сказала Криста и хихикнула, показывая тем самым, что говорит не всерьез. Сейчас они могли посмеиваться над этим, но впереди им предстоят тысячи стычек, когда каждый будет доказывать свою правоту. Им предстоит пройти через миллион волшебных моментов примирения, и ни один из них двоих не будет скучать: они всегда будут так полны жизнью и радостью, что другие смертные смогут им только завидовать. Это будет отважная жизнь, всегда «на грани». Им не угрожает ни однообразный труд, ни увлечение светской мишурой, ибо оба они достаточно сильны, чтобы взяться за оружие и бороться с любыми трудностями. Они будут страдать от ран, но залечивание этих ран будет приносить им удовлетворение, вот как сейчас. Как всегда.

— Просто не могу поверить, как мне повезло, — говорил между тем Питер. — Не могу поверить, что я успел вовремя. Мы были на волосок от катастрофы. — Он показал на пальцах, как близко они находились к трагедии.

— Я знаю, — сказала Криста, вздрогнув. — Лучше не будем вспоминать об этом.

Но ей чудились захлопывающиеся двери, крохотная камера, грубые сокамерницы, душераздирающая тоска по свободе. Это погубило бы ее душу. Пожалуй, как никто другой, она не смогла бы перенести тюрьму. На этой свободной земле так много людей, которые тратят свои жизни на тайную войну против свободы. Они выстраивают свои собственные тюрьмы — закладные, нелюбимые жены, нежеланные дети, осточертевшая работа, — а между тем время уходит, и их ждет могила, где они впервые обретут свободу. Криста никогда не была такой. Она всегда сама избирала свой путь, определяла свои действия, свои мнения, свои слова. Они могли не нравиться миру, но ему приходилось проглотить их. Когда для нее прозвучит последняя труба, она, по крайней мере, будет настороже, чтобы услышать ее. Она живет полноценной жизнью, а не умирает каждый день, но тюрьму она никогда не пережила бы. Она смотрела на Питера, на свое будущее, на отца своего ребенка, который — она это точно знала — зародился в ней, и в этот момент видела в нем своего спасителя. Питер спас ее, и это так же верно, как то, что Христос умер, дабы спасти человечество. Ее взгляд сказал Питеру это.

— Я никогда не смогу отблагодарить тебя. Это было бы хуже смерти — оказаться в тюрьме за то, чего не делала. Существовать в окружении злых, глупых людей все эти бессмысленные дни, эта ярость, тоска… я не знаю… я просто…

— Дорогая, этого не случилось. И никогда не случится.

— Все позади, да? Действительно все кончено?

— Адвокаты в этом абсолютно уверены. Было вынесено официальное решение не предъявлять обвинения. Как они говорят, это решение принято на самом высоком уровне. Ты вне подозрений. И я вне подозрений. У них нет никаких доказательств; кроме того, я думаю, они просто поверили нам.

— У них нет доказательств и против Моны.

— Она была пешкой. Она признала, что Росетти просил ее внедриться в твое агентство. Помимо этого, она ничего не знает. Она без конца болтала, буйствовала. Можешь себе представить Мону в подобной ситуации. Мне стало даже жалко этих ребят из Отдела по борьбе с наркотиками.

— Но если они поверили нам, то это значит, что Росетти и Браддок виновны. Они возбудят против них дело?

— Такое обвинение не выдержит и нескольких минут в суде. Браддок не был в Мексике последние пять лет. Он клянется, что не имеет ко всему этому никакого отношения. То же самое Росетти. Против него нет никаких доказательств. Нет свидетелей. Ничего!

— Значит, он вывернется. Вот дерьмо! Вот подонок!

— И Мэри тоже, — вздохнул Питер. — Я просто не могу в это поверить. Я всегда говорил, что нельзя до конца познать людей, но, очевидно, я полагал, будто мне-то в них кое-что понятно. Это все равно как обнаружить, что няня, ухаживающая за детьми, — на самом деле серийная убийца. Я хочу сказать, Мэри… забавная, озорная, безобидная Мэри с ее острым язычком и ее пессимизмом! Я готов был присягнуть, что за ее жесткой внешностью скрывается мягкость. А выяснилось, что она — сплошная злоба.